Случайно выцеженная из хаоса мирового эфира радиограмма — и побег. Будем считать, что между этими двумя событиями существует прямая связь, или как? Наверное, всё же будем — за неимением иного внятного объяснения.

Разумеется, за ними высылают погоню… до ближайшей станции Транссиба. Интересно, подумал Швейцарец, у них и в самом деле нет чего-нибудь, способного настичь уже севших в поезд беглецов, или было решено, что цель не оправдает расхода столь ценного ресурса? Вроде бы в одном из «оккупированных» Орденом районов имелась пара «Ми-8» «на лету»…

…и уж всяко можно было предупредить своих агентов по телеграфу — в жизни не поверю, что Храм не успел завести таковых по крайней мере на пять-шесть узловых к западу.

А потом иерарх Дяо решает нанять меня.

На что же ты рассчитываешь, а, жирный сукин кот? Чего ты ждёшь от меня?

Выполнения заказа? Нет, в подобную глупость ты не верил и секунды. Тебе наверняка известно, как я «исполнил» парочку подобных заказов — в Колышеве и потом, в Верхнем Ирыме. Ты должен это знать, просто не мог не знать.

Что я перебью храмовых охотников и попытаюсь сам настичь Анну и выведать у неё разгадку? Как вариант… но что же он даёт лично тебе?

Или ты просто воспользовался первым же подходящим поводом, чтобы затащить меня в Храм и показать? Показать, что Храм давно уже готов к первому подвигу Геракла… а после того, как некий охотник за головами вычистит скопившийся навоз, в освободившуюся тронную залу неторопливо прошествует некто «весь в белом»?

Допустим… и пока что на этом допущении остановимся. Спать пора.

Швейцарец не мог знать, насколько точно у него получилось угадать план иерарха Дяо.

Не знал этого и Шио, которому в отличие от Швейцарца возможность спокойно уснуть в ближайшее время могла обломиться только в мечтах.

— Что, доволен? А? Ты — доволен?!

— Не совсем, — чуть помедлив, отозвался толстяк. — Парень всё же сумел удивить меня. Я не ждал, что его уход будет настолько… эффектным.

— Надо же. Великий Дяо и вдруг признаёт, что чего-то не ждал!

— А ещё, — словно не слыша возмущённого соратника, задумчиво произнёс Дяо, — я не совсем понимаю, для чего ему потребовалась девчонка. Как источник информации она — почти ноль…

— Может, он на неё попросту запал? — буркнул Шио. — Как-никак целую ночь его эта … ублажала. Может, у ней и впрямь на это дело немереный талант… то-то Бур сейчас раненым топтыгиным ревёт!

— Бур вопит потому, что счёл кражу девки личным оскорблением, — отмахнулся толстяк. — Сама же по себе она никакой ценности не представляла. Ни для Бура, ни для кого…

— …кроме твоего любимого стрелка!

— Да, — толстяк, нахмурившись, с очень сосредоточенным видом пощипывал нижнюю губу. — Зачем-то ему она понадобилась.

— Б…, да забудь ты об этой девке! — взвизгнул Шио. — О другом думай! Нам дали три недели, чтобы изловить этого проклятущего Чёрного Охотника! Три недели! Слышишь ты, умник!

— Трудно не услышать, — поморщился Дяо. — Своих ушей не жалко, так хоть бы мои поберёг.

— Ушей?! Мать твою растак, да через три недели ты свои уши будешь жрать, обжаренными в свином сале! И радоваться, что легко отделался!

— Посмотрим.

— На что! На что, бля, посмотрим?!

— Ты притчу про ишака Ходжи Насреддина знаешь? — неожиданно спросил Дяо.

— Что?! Про какого, нах, ишака?! Что ты мелешь!

— Однажды, — толстяк вновь приступил к ощипыванию собственной губы, — эмир Бухары призвал Ходжу к себе во дворец и спросил его — сможет ли Ходжа научить человеческой речи любимого ишака эмира? Смогу, ответил Насреддин, за десять лет и десять тысяч таньга. Эмир согласился, но пригрозил, что, если через десять лет ишак не заговорит, голова Ходжи украсит собой кол на главной площади Бухары.

— Когда же, — с усмешкой продолжил Дяо, — друзья Насреддина спросили, зачем он взялся за это безумное дело, ясно ведь, что ишак не заговорит ни через десять лет, ни через двадцать, ни даже через сто, Ходжа ответил им так: десять лет — это долгий срок. За это время могу умереть я. Может умереть, да продлит аллах его дни, наш сиятельный эмир. И, наконец, может умереть этот ишак.

— Ты хочешь сказать… — хрипло прошептал Шио.

— Я хочу сказать, — фыркнул толстяк, — когда имеешь дело с нашим новым другом Швейцарцем, то целых три недели — о, это очень, очень долгий срок.

Кто-то от водки пьянеет,

Кто-то от травки балдеет,

Пулемётчик решил, что он лётчик,

Вот беспредел!

Кто-то израненный стонет,

Кто-то в болоте тонет,

Пулемётчик разбежался по полю

И взлетел —

Мина…

Айсман

Он ждал патрулей с собаками или кем похуже — бродили неясные слухи, что клановцы, то ли сами, то ли с помощью нескольких пленных болотников, сумели приручить икхаа. Верилось в эти слухи не очень — по мнению Шемяки, мозгов у этих двухметровых ящериц хватало ровно на то, чтобы издавать перед атакой тот самый шипящий звук, из-за которого они заработали своё имя. Заставить же икхаа выполнять какие-то более осмысленные действия… бывают, конечно, на свете чудеса, но чтоб такие…

Он опасался патрулей, но дело вышло ещё паршивей — вернее, могло бы выйти. Если б Анна не сумела в изменчивом лунном свете разглядеть тоненький паутинный отблеск в паре метров над тропой.

Вторая проволока была натянута точно под первой, и вот её различить в траве было совершенно нереально — не зная, где и что именно высматривать.

— Умные мысли есть?

Ответа он не ждал, но, к немалому удивлению, получил.

— Это детектор, — Энрико напряжённо всматривался в заросли справа от тропы. — Давно… до войны ещё… на заставе нам лейтенант от нефиг делать целую лекцию прочёл. Вот эта, — он качнул головой, — хрень, скорее всего, среагирует на металл. А то б они после каждой зверюги сюда галопом бы неслись.

— Хорош заливать-то, — неуверенно произнёс Шемяка. — Откуда у этих клановских долбо… такой умной штуке взяться? В неё ж небось всякая там электроника нужна, вместе с радио. Лапочки на реле и другие штучки-дрючки…

Скуластый издал хриплый смешок.

— Проверим?

— Не… так уж и быть, поверю…

Айсман злился. Во-первых, этот поганый детектор здорово путал его планы. Возвращаться назад, искать другую тропу — так можно до рассвета здесь проковыряться. Во-вторых же… во-вторых же, Шемяка понимал, что повёл себя глупо: Рик выдал реально дельную мысль. А он принялся возражать, и вовсе не потому, что у самого имелись куда более умные идеи — просто ему не нравится, что, ступив на твёрдую землю, Энрико с каждой минутой ведёт себя всё уверенней.