— Хорошо-о-о, — прошелестело в тишине. Полупрозрачная фигура стремительно уменьшилась до первоначальных размеров. — Договор?

Всегда удивлялась, что в сказках призраки новорожденных умеют говорить. И ведь правда, разговаривает!

— Договор, — кивнула я, стараясь не слишком заметно дрожать.

Только бы получилось!..

Я шагнула вперед, на всякий случай не выпуская скальпель. Тело мертвого мальчика на ощупь было обжигающе холодным, как глыба льда. Пахло от него не разложением, а солью, водорослями и кровью.

Утбурд обхватил ручонками мою протянутую ладонь и прижался губами к порезу. Руку закололо. Я закрыла глаза, впитывая передаваемые призраком образы…

— Спасибо, — искренне сказала я минуту спустя. — Я скоро вернусь!

И под немигающим взглядом умертвия направилась в дом.

* * *

Пока я общалась с утбурдом, его воздействие изрядно ослабло. Все в доме очнулись от чар. Громко рыдала Гуда, доктор пытался ее успокоить, цветисто ругался старик (что производило бы большее впечатление, не дрожи у него голос), а Облауд шептал молитву, воздевая руки к закопченному потолку.

Боги в столь убогое жилище нисходить не спешили.

— Замолчите! — резко велела я с порога. — Гуда, вы назвали сына Фуси?

Ничего не ответив, она отвернулась, продолжая плакать.

Я вздохнула и, в два шага оказавшись рядом, влепила ей пощечину. Проверенное средство помогло — рыдания оборвались. Гуда уставилась на меня перепуганными глазами. Доктор, поморщившись, отошел в сторону.

— А знаете, — заметила я мягко, — у него ваши глаза.

То ли всхлипнув, то ли взвыв, она закрыла лицо руками. Эринг вопросительно посмотрел на меня.

— Ты думаешь? — начал он недоверчиво, и я кивнула.

— Мне с самого начала показалось странным, что утбурд привязался к Гуде.

— Но призрак может мстить любому, — не согласился Эринг, — кто ночью окажется у его могилы!

— Да, — кивнула я, — но сперва он расправится с убийцей. Если Гуда невиновна, как она пыталась нам внушить, то почему утбурд начал именно с нее?

Гуда всхлипывала, но жалости к ней уже никто не испытывал.

— М-да, — Эринг покосился на нее с брезгливостью. — Значит, они вместе это задумали?

— Нет, — вздохнула я и посмотрела на свои мелко подрагивающие руки. — Не думаю. Скорее она просто закрыла глаза на судьбу ненужного младенца. Ведь так, Гуда?

Не отвечая, она подвывала и раскачивалась на лежанке. Эринг резко встряхнул ее.

— Значит, вы раскаялись, когда появился утбурд? Ну же! Отвечайте!

Никогда не видела Эринга настолько разгневанным.

— Хм, — я легонько коснулась его плеча. — Эринг, успокойся. Сейчас важно другое. Гуда должна назвать имя своего сына.

— О-о-о, — оживился он. Вот любопытный! — Ты хочешь его упокоить?

— Да, — поморщившись, кивнула я и с отвращением покосилась на «молодую мать». — Хотя стоило бы оставить этих «родителей» на растерзание.

— Нельзя, — покачал головой Эринг. — Он ими не ограничится.

— Только это меня останавливает, — я посмотрела на невозмутимого старика, который ответил мне вызывающим взглядом, и предложила мягко: — С другой стороны, я ведь не зря Проводник мертвых. Могу сначала позвать утбурда сюда, а уже потом упокоить…

Вот это Гамли проняло.

— Вы не посмеете! — возразил он. Сглотнул — дернулся кадык.

— Почему нет? — я пожала плечами и поморщилась. От усталости ломило спину и сдавило болью голову.

— Вы из полиции! — возмутился он визгливо. — Должны защищать закон!

— Не-е-ет, — медленно и с наслаждением ответила я, чувствуя, как неприятно пульсирует кровь в висках. — Я всего лишь доктор, к тому же в отпуске.

— А он? — Гамли ткнул узловатым пальцем в Эринга.

— А я — отвернусь, — хмыкнул тот.

Утбурду надоело ждать, и он напомнил о себе пронзительным воплем. Гуда попыталась зажать уши, а старик побелел.

— Что вам от нас нужно? — спросил он напряженно. — Что?!

— Признайте его, — тихо ответила я. — Дайте ребенку хотя бы покой, раз отняли жизнь.

— Я был в своем праве! — Гамли гордо выпрямился, но явно из последних сил. — Зачем мне ублюдок от служанки?

— Разумеется, — ответила я едко. — Поэтому вы его попросту выбросили.

— Так принято! — ответил Гамли уверенно. — Так все делают.

Практика избавления от «ненужных» младенцев (особенно незаконнорожденных или больных) еще в прошлом веке была повсеместной. Официально ее запретили, однако в таких медвежьих углах, как этот, старые обычаи не забылись.

— Мне плевать, — сказала я утомленно. — Дайте вместе с Гудой имя ребенку, а дальше с вами будет разбираться инспектор.

Эринг поморщился. Похоже, ему ужасно хотелось почесать кулаки о местных жителей.

Принять решение старику помогло жалобное хныканье призрака.

— Ладно! — Гамли сцепил зубы и бросил ненавидящий взгляд на Гуду, словно это она была виновата во всех бедах. — Как ты там называла своего выродка?

— Повежливее! — не выдержал Эринг.

Гамли зыркнул на него.

— Фуси, — прошептала опухшая от слез Гуда. Мотнула головой и поправилась: — Полностью будет Вигфус.

— Я… — выговорил старик через силу.

— Громче! — велел Эринг.

Под нашими требовательными взглядами старик откашлялся и продолжил:

— Я признаю тебя сыном, Вигфус, сын Гамли, внук Хрольва из Фаускруд!

Я повернулась к молодой женщине.

— Теперь вы, Гуда!

— Признаю! — она гулко сглотнула и продолжила торопливо: — Я признаю! Вигфус, ты мой сын от господина Гамли, сына Хрольва из Фаускруд.

Утбурд торжествующе рассмеялся. От этого смеха даже отважный инспектор несколько побледнел.

Поморщившись от головной боли, я шагнула к порогу.

— Отпускаю тебя, Вигфус, сын Гамли, внук Хрольва из Фаускруд! — и закончила тихо, глядя в горящие мертвенно-синим огнем глаза утбурда: — Покойся с миром, мальчик!

Долгую минуту мы смотрели друг на друга. Затем легкое дуновение ветерка, и к моей щеке прижалась ледяная ладошка.

— Спасибо, Проводник! — сказал призрак тихо и растаял предутренним туманом.

* * *

Возвращаться в тесную, провонявшую людьми нору не хотелось.

В доме взвыла Гуда, скорчилась на полу. Выходит, в этом сказания тоже не солгали. Женщина, которая решила избавиться от ребенка, не чувствует боли при родах. Зато она испытывает всю прелесть родовых мук, если о детоубийстве становится известно.