Листая, Виола искала то место, где остановилась в прошлый раз, но, прочитав две строчки, вдруг сообразила, как следует поступить. Виола бросилась наверх, вернулась с мобильным и начала лихорадочно фотографировать каждую страницу этого гнетущего чтива, с которым придется ознакомиться из чувства морального долга.

Закончив, Виола проверила, что при увеличении фотографий строчки легко разобрать, и вернула тетрадку в тайник. Пройдя в кухню, она включила чайник, чтобы создать впечатление, будто она отдыхает за чашкой чая, а не сует нос в тайники в доме Паркеров.

– Я пришла! – крикнула Зоэ, вбегая в дом через несколько минут. Войдя в кухню, она плюхнула на кухонный стол два пакета. – Вы хоть немного отдохнули?

– Да.

Отдохнула? Скорее, как раз наоборот. Виоле казалось, будто все фибры ее существа стиснуты в тугой комок, поэтому ей стоило немалого труда выдавить улыбку, давая девочке ощущение душевного равновесия, в котором она так нуждалась. Дело в том, что, пока Виола делала снимки, она успела разглядеть отдельные фразы, которые отнюдь не успокаивали.

– Так, я забегу в туалет, потом вколю инсулин, и будем готовить! – Зоэ, распираемая энергией, как большинство подростков, оставила Виолу пить чай и разбирать пакеты.

– Это, конечно, не деликатесы, – сказала Зоэ, вернувшись, – но фасоль очень вкусная, особенно с растопленным сыром сверху.

– Что мне делать?

Зоэ похлопала по верху толстого батона.

– Нарежете на тосты?

Виола вооружилась хлебным ножом и начала резать батон, но Зоэ настаивала – толще да толще. Они поджарили толстенные ломти, намазали маслом и снова вернули их на огонь. Затем они сели обедать, причем еда не столько ублажала гурманские слабости, сколько способствовала упрочению дружбы.

Пока они ели, Виола неоднократно напоминала себе, что перед ней подруга ее дочери. Неужели и Ава ладит с чужими мамашами? Ну почему подростки предпочитают чужих родителей своим? Виола когда-то дала себе зарок стать образцовой матерью, с которой ее детям не стыдно было бы показаться на людях, к кому они бросались бы со своими радостями и печалями, но судьба сыграла с ней очередную злую шутку: задача оказалась невыполнимой, и Виоле осталось только признать поражение.

Она мечтала о внимательных, понимающих родителях, но никогда не встречала в них ни того, ни другого. Мать и отец работали с утра до ночи, поэтому Виоле с братом рано досталась относительная свобода – с условием распоряжаться ею правильно и не злоупотреблять. Они росли примерными детьми, но Виоле не хватало простоты – вот чего-то такого же, как уписывать тосты с фасолью, хохоча над размерами гигантских ломтей и не заботясь о том, что томатная паста со сковородки закапала плиту. В доме, где росла Виола, не было места беспорядку и неаккуратности; ее будто запрограммировали жить так всю жизнь.

С трудом справившись с хлебом, который был в четыре раза больше того, что она привыкла есть, Виола встала, чтобы поставить тарелку в раковину, и заметила фотографию на холодильнике. Черно-белый снимок, где Адам со взъерошенными ветром волосами обнимал за плечи своих детей. Зак и Зоэ широко улыбались, причем улыбка Зака не скрывала отсутствие передних зубов, которые теперь уже сменились коренными.

– А когда это вы фотографировались?

Зоэ ответила, тоже ставя в раковину свою тарелку:

– Это наши первые выходные в Лондоне. Мы ходили кататься на «Лондонский глаз», смотрели парламент, гуляли вдоль Темзы. Зак нас рассмешил, заявив, что Англия ему нравится, потому что утром, когда он просыпается, тут дует «приятный свежий ветерок».

Виола расхохоталась:

– Да, от Австралии погода тут отличается.

– В Мельбурне зимой тоже холодно. У меня были зимнее пальто, перчатки, шарф…

– Даже представить себе не могу. С Австралией у меня ассоциируются только серфинг, пляж и солнце. – Она поколебалась, но все-таки решилась спросить: – А твоя мама из Мельбурна?

– Да, она там родилась. Папа очень любил Мельбурн. Мы все любили. – Помолчав, Зоэ добавила: – Я до сих пор не понимаю, почему мы оттуда уехали.

– Ну, жизнь порой бывает сложной. Пойдем продолжать ремонт?

При этих словах Зоэ снова просияла.

Наверху она открыла банку лавандовой краски, помешала палочкой и спросила, приподняв валик:

– Можно я начну?

Беспомощность, которая охватывала Зоэ, стоило затронуть тему ее матери, мгновенно сменялась радостью от того, что она могла украсить свою комнату. Виола не колебалась.

– Действуй, – разрешила она, ведя ладонью по трещинам и вмятинам, заделанным шпатлевкой «Полифилла» и зачищенным шкуркой, проверяя гладкость стены. – Только не набирай на валик много краски.

Виола посмотрела, как Зоэ крутит валиком на малярном подносе, напомнила о необходимости не размахиваться на слишком большой участок и тщательно раскатывать свежую краску, чтобы не осталось пятен. Не раз она готова была сказать: «Ну все, отдай уже валик», – но удерживалась, видя (и слыша), в каком восторге Зоэ от своего занятия: не размыкая губ, девчонка напевала мотив, в котором Виола узнала гремевшую из комнаты старшей дочери композицию, хотя Ава ни разу не удосужилась назвать ей исполнителя. Виола взяла кисть и начала подкрашивать за Зоэ участки, куда не доставал валик. Из них получилась прекрасная команда, живописно облаченная в старые мужские рубашки, покрытые кляксами краски.

– А второй слой нанесем в понедельник, если ты вечером будешь дома, – сказала Виола примерно на середине стены.

– Мне просто не терпится!

Зоэ сосредоточенно красила, продолжая бубнить под нос мелодию, Виола аккуратно подкрашивала по краям, и они так увлеклись работой, что потеряли счет времени. Опомнились они, только когда Зоэ, случайно оглянувшись, сказала:

– О, привет, пап!

– Добрый вечер, леди.

– Здравствуйте, Адам. Что скажете об этом оттенке?

Беседуй вежливо. Веди себя как обычно.

– На мой вкус, слишком женственно, но для моей Зоэ в самый раз. – Он подмигнул дочери, и Виола с изумлением увидела, как девочка расплылась в счастливой улыбке. Если бы она или Айзек сказали такое Аве в присутствии посторонних, дочь взвилась бы до небес и высказала бы родителям, что они не умеют себя вести. Ава – типичный подросток, а Зоэ, получается, нетипичная. С другой стороны, Ава живет в полной семье и разбирается, что к чему.

– Я предложила, что приду в понедельник вечером и покрашу вторым слоем. – Виола с кистью в левой руке проворно водила роликом, торопясь выровнять следы кисти, пока не высохла краска.

– Да-да, я буду дома около семи.

– Прекрасно.

Когда Адам сошел вниз, Виола, докрасив последний участок, отступила и встала рядом с Зоэ, не выпуская валик из рук. Вместе они немного полюбовались стеной.

– Цвет идеальный. Вот нанесем второй слой, и останется приклеить потолочный плинтус.

Зоэ отложила валик на поднос и медленно повернулась вокруг себя.

– Ты чего?

– Представляю,