Истлейв повернулся и заспешил к дому ничуть не медленнее, чем он спешил от дома. А конунг с сотником продолжили движение. В оконечной своей части дорога стала совсем крутой, и лошади здесь не рвались вперед, предпочитая осторожный шаг. И можно было отпустить поводья, что Большака с Ансгаром и сделали…

* * *

«Большой сотник» с конунгом Ансгаром остановились от гостей в пяти шагах, но с лошадей не сошли, хотя долг приветливости, казалось бы, требовал это сделать. Сказалась напряженность момента, кроме того Ансгар наглядно демонстрировал свою власть, сразу показывая, кто он есть.

Первым заговорил Гунналуг, рассмотрев нахмуренного и настороженного юношу и насмешливого «большого сотника» и сообразив, что они первыми заговаривать не собираются:

– Я рад приветствовать сына Кьотви на его земле, и как добрый сосед прибыл с поздравлениями по поводу возвращения из долгого опасного пути в родной дом и с законным вступлением в правление Норвегией. Я рад за вашу страну. На смену достойному конунгу Кьотви пришел не менее достойный конунг Ансгар, да сделает Один величественными годы его правления. Мы, как ближайшие соседи, надеемся на сохранение прежней дружбы и взаимного уважения.

– Законным это вступление будет только завтра, – ответил Ансгар хмуро.

Но тут же сообразил, что простой долг вежливости требует от него большей приветливости, а ярл Дома Синего Ворона – это не какой-то бонд-проситель. Сразу вспомнилось и сказанное однажды самим Кьотви: «Врага тоже следует уважать. Если ты не уважаешь его, значит, ты его недооцениваешь. А это для тебя же опасно». И потому Ансгар изобразил нечто вроде слабой улыбки и приложил руку к сердцу:

– Я благодарен тебе, Гунналуг, за поздравления. Поднимись в мой дом, я буду сердечно рад такому гостю. Я думаю, тебе не потребуется много времени на сборы. А пока я поеду к себе, отдам распоряжения, чтобы накрыли стол…

– Извини, конунг, но я пожаловал совсем ненадолго. Обстоятельства заставляют меня чувствовать беспокойство за безопасность имущества и людей, доверенных мне старшим ярлом Дома. И потому мне следует спешить в свой фьорд, а потом еще и в поместье. Там сейчас осадное положение, и мое долгое отсутствие может грозить бедой.

– Тем более я благодарен тебе, что ты выбрал время для поездки, – наклонил конунг голову в знак признательности. – Да, я слышал, что сторонники Свенельда Еталанда идут на Дом Синего Ворона войной. Задачу обороны я тебе слегка облегчил и надеюсь, что ты успешно отобьешь все их атаки. К тому же во время шторма Еталанды потеряли все свои драккары и треть людей…

– Ты облегчил мне задачу? – не понял Гунналуг. – Каким образом?

– Я убил ярла Сигтюргга Золотые Уши. Он командовал той армией, что выступила против тебя. Кто сейчас командует, я не знаю. Какой-то ярл, похожий на бочку. С этим ты сам, думаю, разберешься.

– Это для меня приятный сюрприз, и я не могу не высказать тебе слов признательности. Ты намного облегчил мне задачу обороны. Но ярл Сигтюргг был великим воином и полководцем. Ты вступил с ним в поединок?

– Можно сказать, что так… Мой меч оказался сильнее и быстрее…

– Еще раз выражаю свою благодарность. Но я во многом прибыл лично еще и потому, что тоже хочу оказать тебе услугу.

– Услугу? – переспросил Ансгар.

– Да… Небольшую. Я только хотел сказать тебе лично несколько слов…

– Я слушаю…

Гунналуг приблизился, посмотрел на «большого сотника», но не стал возражать против присутствия свидетеля-славянина, поскольку от славянина трудно ожидать разглашения сообщения о ситуации в Скандинавии.

– Ярл Торольф Одноглазый…

– Я знаю, что он претендует на мой титул, – прервал Ансгар. – И готов показать соответствующее ему место. Ты это хотел сказать?

– Нет… Я хотел сказать, чтобы ты не слишком полагался на благородство происхождения Торольфа. Он человек подлый и собирается действовать нечестными методами.

– Интересно… – вместо молчащего Ансгара сказал Большака.

– Торольф нанял дварфов, и они вырыли под твоим домом подземный ход, чтобы ночью воины проникли в дом и убили тебя. Потом сожгут дом, чтобы от твоего тела следа не осталось. Мне сказали, что Торольф отправил для этого черного дела семьдесят воинов. Будь готов к их появлению и держи рядом сильную стражу.

– Спасибо, Гунналуг, за предупреждение, – сдержанно ответил конунг. – Но я уже обезопасил себя от такого покушения. И все равно спасибо…

– Обезопасил? – не понял колдун. – Ты знал?

– Да, – Ансгар не стал вдаваться в подробности.

Но Гунналуг, в первый момент пораженный словами юного конунга, легко взял себя в руки.

– Я рад твоей предусмотрительности и хорошей работе твоей разведки. Еще в вашем народе говорят, что ты окружил себя славянами, и слегка за это поругивают. Перед собранием бондов тебе лучше бы держаться ближе к соотечественникам. Извини уж за совет. Я просто прислушиваюсь, о чем говорят в соседних землях. А нашему Дому, как приграничному имению, важно иметь стабильность у себя под боком. Именно потому я смею давать тебе советы, что заинтересован в этой стабильности и в силе авторитета конунга. А уж как воспринимать мои советы, это твоя воля, на которую влиять я никакого права не имею…

– Славяне просто помогают мне, а я помогаю им. Когда они свои дела закончат, когда мои дела будут завершены, они отправятся домой.

– Их дела, как я понимаю, освобождение пленных, которых захватил Торольф?

– Конечно.

– Ты знаешь, где Одноглазый пленников держит?

– Пока не знаю, но узнаю вскоре.

– Могу тебе подсказать, конунг. – Гунналуг понизил голос до шепота: – В старом имении своей матери в полудне пешего хода от нынешнего Дома Торольфа в восходную сторону.

– Спасибо, колдун, – сказал Большака, ехидно улыбаясь. – Ты добрый и предусмотрительный человек. Я знаю это имение. Вернее, слышал о нем.

– Откуда ты знать можешь? Ты же человек пришлый.

Большака ответил небрежно:

– Вместе со мной плавал один бедный урманский ярл. Когда-то это имение принадлежало его отцу. Когда отец ярла умирал, Торольф напал на него, убил старика, убил старшего брата моего товарища, наследника имения, само имение захватил, а потом подарил его своей матери. Мой товарищ так и не сумел вернуть его себе. У него не хватало денег, чтобы купить лодку и нанять себе хорошую ватажку. Он так и погиб в морском бою почти нищим, но при этом достойным человеком. Один таких людей принимает с добром и дает хорошее место у костра в Вальгалле. А когда Торольф с сыном стали при мне спорить за это имение и Снорри пообещал отобрать его у отца, я взял Снорри за волосы на загривке и сунул носом в тазик для умывания. Просто в память о погибшем товарище. Это самое большое, что я мог сделать, потому что ни Снорри, ни Торольф не пожелали взяться за оружие, переведя оскорбление в дружескую грубоватую шутку.