Первая, пробная капля силы, брошенная чародейкой в шамана, прошла через огонь и отозвалась непривычно глухим эхом, но Веся не расстроилась. Не зря она вместо того, чтобы на барже спокойно отдыхать в крохотной спаленке, целый час упорно тренировалась на Ныре и Рыже, пытаясь понять, как заставить свою силу служить себе, а не сливаться с чужой, как это было с кьюфами.

Помогло воспоминание о фантомах, создавать которых ее научил в цитадели Феодорис. Теперь Веся в каждую каплю, прежде чем запустить ее в тело соратника, вкладывала то заклинание личности, которое выучила назубок. Разумеется, девушка отлично помнила главное правило: чем меньше фантом, тем он быстрее распадается, но как раз это ее очень устраивало, вряд ли Берест или Ранзел обрадуются, узнав, что по их жилам гуляет хотя и крошечное, но совершенно самостоятельное существо.

Следующие капли Веся отправляла в шамана одну за другой, но уже без заклинания личности, эта магия должна была стать кормом уже сотворённому фантому. Ещё читая заклинание его создания, княжна по обычаю дала ему имя, и теперь упорно повторяла, торопливо швыряя каплю за каплей:

— Малыш, вот тебе сила, вот тебе ещё, расти быстрее!

И тут ей внезапно, как озарение, пришло в голову, что она всё делает неверно! Ну зачем тратить свою магию, если в шамане ее более чем достаточно? И она ничуть не хуже, чем у Веси, магия не бывает разной. Она всегда одинакова, как вода… или воздух. Ее лишь бывает больше или меньше, а применение различается заклинаньями и способами.

— Малыш, в теле, где ты сидишь, много силы, собирай и расти… и поскорее.

Веся замерла в тревожном ожидании, поглядывая на закипавший бой. Этросы теснили степняков к обрыву, и им уже удалось оттереть от шамана большую часть его орды. Держалась неподалеку от него лишь десятка телохранителей, для которых не было другого способа спастись, кроме как спасти своего хешиза. Они сражались яростно, как загнанные в ловушку звери, исподтишка оглядываясь на запертого в огненном кольце Барата.

Он тоже не дремал, разбросав клыки, схватился за амулеты, и вскоре на поддерживаемый Саргенсом огонь сначала пролился щедрый поток вызванного ливня, а затем налетела песчаная буря. Огонь дрогнул, начал понемногу опадать, и Берест, командовавший осаждавшими шамана этросами, тотчас велел им отступить. Княжич тоже хорошо рассмотрел, как злобно усмехавшийся предатель разбрасывал клыки, и вовсе не желал, чтоб кто-то из воинов наступил на эту гадость.

А Барат уже снял с пояса пращу и доставал из кошеля новый «подарок» — похожий на зеленого ежа шар. Веся не знала, что это такое, да и знать не хотела.

— Малыш, — поспешно приказала она, — немедленно собери из этого тела остатки силы и вылезай на волю, ты будешь похож на сокола с мощными крыльями и четырьмя лапами с цепкими когтями.

В первую минуту все, кто увидел, как из тела шамана выплывает огромный туманный сокол, сочли его новым изобретением неугомонного в своей ненависти Барата. Но когда птица крепко ухватила одной лапой зеленого ежа, а тремя другими — самого шамана, начали сомневаться в собственных выводах.

А птица уже взмыла в небо, стремительно, как умели только фантомы, пронеслась над валунами и кустами и сначала сбросила на собравшихся на берегу хингаев зеленый снаряд шамана. А затем, взлетев ещё выше, под самые облака, вернулась к холму и уронила на скалы и самого Барата.

Тонко и коротко прорезал ошеломленную тишину дикий визг и оборвался, а в следующую минуту среди степняков началась паника и неразбериха. Шаманы гнали своих воинов на холм, отомстить за хешиза, иначе им нет возврата в стойбище хана. А те, сообразив, что их ведут на верную смерть, старались ускользнуть от жалящих плечи нагаек и грозных окриков и упрямо заворачивали коней в сторону от проклятой реки.

Рванули вниз с холма и те, кто находился к шаману ближе всех, и в этот миг Саргенс открыл все ловушки. Многоголосый вопль ужаса и боли пронесся над холмом, холодя спины даже закаленным воинам и помогая сделать верный выбор тем степнякам, которые до этого момента ещё собирались вступить в бой. Добавили веских доводов и тончайшие зеленые иголки, на которые разлетелся брошенный фантомом ежик, едва оказался над головами воинов. Сами иглы сильных ран не нанесли, но благодаря мерзкому зелью, каким их пропитал шаман, казались жертвам раскаленными докрасна и доставляли неимоверные страдания.

И с этого момента уже не осталось даже намека на бой, было только паническое и беспорядочное бегство, когда нет больше слаженных орд, осталась лишь толпа обезумевших людей, жалких в отчаянном стремлении любым способом спасти свою жизнь.

Однако этросы, точно знавшие, что эти самые хингаи, едва отъехав на десяток верст, отдохнув и успокоившись, снова развернутся в сторону Хорога и двинутся на беззащитную, по их сведениям, Туру, не позволили жалости поселиться в своих сердцах. Обходя ловушки по оставленным проходам, ринулись следом, разя врагов из луков и захватывая освободившихся лошадей. И не щадили тех захватчиков, кого удавалось догнать, точно зная: этой вынужденной жестокостью они сохраняют от гибели, мук и плена мирных селян, честно зарабатывающих свой хлеб.

Тонрел тоже перестал изображать из себя глупую жертву, подал своим людям сигнал отложить багры и тихо произнёс заклятье, заставлявшее воду устремляться в особые плоские воронки, закрепленные под кормой барки. Судно резко прибавило ходу, оторвалось от самых жадных и упорных преследователей, развернулось и стремительно помчалось назад, безжалостно утюжа настырных любителей чужого добра.

Но всего этого Веся уже не видела. За целительницей примчался один из посыльных Ранзела с сообщением о первых раненых, и княжна побежала к полевому лазарету.

Пострадавших сначала было только двое, затем принесли ещё пятерых. Несмотря на то что Терсия и Бенра были опытными помощницами, а Бенреса ещё и понемногу добавляла пациентам своей силы, чародейка провозилась с пациентами больше часа. Затем начали подходить легкораненые, и когда Веся оторвалась от последнего, немолодого следопыта, получившего в лицо случайно уцелевшую шаманскую иглу, облака в сиреневом закатном небе над холмом уже пылали последним румянцем уходящего светила.

Рядом воины сноровисто грузили пострадавших товарищей в легкие плетеные носилки, висящие на боках необычно довольного Ныра, а на валуне, где ещё недавно стояло несколько флаконов и кружек с зельями, сидел заметно уменьшившийся Малыш.

— Бенра… — оглянулась княжна, начиная понимать, как долго будет страдать ее куничья, хозяйственная душа, если пропадёт этот необычный прислужник-воин, — а ты не знаешь, как можно сохранить в пути фантома?

— Саргенса спроси, — неожиданно мрачно буркнула та и покосилась на вершину утеса, — должен скоро вернуться.

— Темная сила… — охнула про себя куница, начиная прозревать, — так вот почему Бенра не желает слышать никаких историй про любовь… но ведь ей же небось невдомёк, что он готовился к смерти? Или… ещё хранил теплые чувства к матери того предателя?

— Ему, наверное, не до меня… — понимая, как легко сейчас ошибиться и, вместо того чтоб помочь, навредить, всё же нехотя выдавила Веся, — Сарг ведь сейчас второе рождение переживает… видел ещё зимой, как погибает в бою с Баратом.