— Уже нашла, — привычно бросая в ястреба толику силы, пошутила куница, посмотрела на разочарованное лицо княжича и мягче добавила: — Хочу предупредить, сегодня Даренс в особой опасности. Дай приказ пятерке самых надежных воинов держаться рядом с ним. И сами с Ранзом будьте поосторожнее, вперед не лезьте.

— Знаю, — необычно серьезно кивнул Лирсет, — а что ты сначала сделала?

— Всем вам добавляю силы и даю ей приказ в случае ранения немедленно начинать исцеление. — Веся немного слукавила, но пока раскрывать все придуманные за последний час секреты не собиралась. — Но всё равно на сабли и пики не бросайтесь! Капля целительной силы — это далеко не сам целитель, от смерти не спасет!

— Спасибо, — кивнул княжич и развернулся идти прочь, как вспомнил: — А Ранза ты уже защитила?

— Да, и остальных тоже. Ты последним оставался, беги. — И снова повернулась в сторону врагов.

Передовые орды степняков за это время миновали пологий участок склона и въехали в густой кустарник, за которым их ждали первые, самые коварные ловушки. Они начинали работать лишь по сигналу амулета, а подавать этот сигнал, пока Барат не минует кусты, Саргенс настрого запретил.

Шаман-предатель — вот кто был самой большой его заботой и печалью, заносчивый и избалованный мальчишка с особыми способностями и большим, чем у многих магов первого круга, резервом. Его отец, неимоверно гордившийся успехами сына, начал обучать его с раннего детства и постарался научить Барата всем заклятьям, как доступным ему самому, так и тем, о которых знал лишь из книг и свитков. Хусат доверял сыну самые сокровенные секреты чародеев, учил его самым мощным и безжалостным боевым заклинаниям. И не желал замечать, что мальчишка растет грубоватым и дерзким и зачастую не слушает даже собственную мать.

Два раза Сарг наступал на горло своей гордости и чувству собственного достоинства и шел предлагать себя в учителя Барату. И каждый раз уходил, едва сдерживаясь, чтоб не поджарить по пути всю живность, какая попадается.

Второй раз был уже после того, как погибли Хусат с Ветрой. Глупо погибли, не взяв по собственному легкомыслию ни особых амулетов, ни оружия, отправляясь в заурядный дозор вдоль берега. Тьма их теперь знает, почему они и защиту вокруг шатра, натянутого на месте обычной стоянки, не сделали. Но шаман степняков, пытавшийся подобраться к Антаили как можно ближе, воспользовался всеми их ошибками очень хладнокровно. И сначала сплел вокруг шатра три сторожевых круга, только потом обрушил на спящих чародеев жидкий огонь.

Но Барат не пожелал признать, что виной гибели родителей стала их собственная беспечность, наоборот, обвинил во всем цитадель и совет старших чародеев. Причем свои упрёки парнишка высказал Тирою и Саргенсу в крайне дерзких, грубых выражениях. Расстроенные потерей друзей чародеи в тот момент и сами себя корили почем зря и приписали его поведение внезапно свалившемуся непоправимому горю. И сделали большую глупость, не увезя его в северную крепость. Просто присматривали, считая, что, едва немного утихнет боль потери, мальчишка и сам поймет, как ошибался. И вскоре почти поверили в правильность своих рассуждений… но, как оказалось, глубоко заблуждались. На самом деле Барат не успокоился, а затаил черную злобу на всех чародеев и замыслил чудовищную месть.

Когда парнишка пропал, чародеи искали его, используя самые мощные амулеты и заклинания. И вскоре нашли следы его тэрха, ведущие в сторону степи. Цитадель немедленно направила туда отряд с заданием спасти юного мага любой ценой, выкупить или отбить. Степняки выкуп взяли, а когда подвели к чародеям Барата, предатель вдруг бросил на сородичей сковывающее заклятье и подал шаманам знак к нападению. В тот раз отряд спас лишь случай да предусмотрительность: на всех чародеях было не по одному амулету, да и магией они запаслись сполна. Но ушли из стойбища с большим трудом, пожертвовав одним из трех тэрхов.

Вот с тех пор Барат постепенно превратился в одного из самых сильных шаманов степняков и самых непримиримых врагов цитадели.

Протиснувшись сквозь кусты, хингаи не поехали наверх по вьющейся между валунов тропке, невесть когда протоптанной зверьем и охотниками, а свернули по невысокому пока обрыву к реке. Их сейчас интересовала барка, а этросов, прячущихся за валунами и растущими между ними кривоватыми деревьями, — количество прошедших врагов.

Считала про себя степняков и Веся, хотя из ее укрытия видно было отнюдь не всех, да и находились они далековато. У нее выходило, что вместе с шаманом на склон пришло около сотни степняков, и опыт прошлых боев безошибочно подсказывал девушке, чем может закончиться схватка с ними.

Приходом к врагам подмоги. Оставшиеся на берегу будут привлечены шумом боя, криками, вспышками боевых заклинаний. И повалят кучей… и вот только тогда Саргенс собирался использовать ловушки. И Весе до этого времени лучше в бой не вмешиваться, хотя и как-то непривычно и совестно смотреть со стороны, как сражаются с врагом соратники, и ждать своей очереди.

Однако все задумки провалились едва ли не в первые же минуты. Ещё не успели всадники, окружающие Барата, въехать в кусты, как шаман что-то почуял. И сразу принялся действовать. Решительно сорвал с шеи жуткое ожерелье из зубов и когтей, резко перерезал жилу блеснувшим наточенным лезвием и драгоценными камнями рукояти кинжалом и принялся расшвыривать необычные бусины вокруг себя.

Веся прикусила губу. Силу этого гадкого шаманьего заклятья она знала не понаслышке. В этих зубах и когтях ненависть замученных людей, зверей и гадов, в них яд и черная гниль, подолгу не дающая заживать ранам. Но хуже всего магия, влитая в них и настроенная против тех, кого шаман считает врагами. Эти зубы вонзятся в любого, кто окажется рядом, врежутся в тело, пронзив и одежду, и обувь, и будут вгрызаться в жертву до тех пор, пока не иссякнет двигающая их магия. А раз Сарг сказал, что шаман имел сильный чародейский дар, значит, силы им хватит, чтоб убить врага наверняка. А возможно, и не одного.

Веся замерла, не в силах придумать, как бы она могла остановить проклятые зубы, и в этот момент откуда-то сбоку прилетел яркий, как молния, комок огня и рухнул сверху на шамана. Саргенс, точно знавший из своих видений, что Барат никогда не пощадил бы ни его самого, ни кого-то из чародеев, явно не собирался ждать, пока сын некогда любимой им женщины вывалит на головы этросов все свои запасы жестоких заклятий.

Дурниной взвыли охранявшие шамана воины, точно знавшие, кто заплатит собственными жизнями за его гибель, выхватили сигнальные рожки и амулеты, вызывая подмогу и ставя защитный барьер. И вот этого допускать было никак нельзя, хотя Саргенс и постарается победить предателя, но займет это очень много времени и, главное, сил, так необходимых для боя с хингаями.

Куница скользнула между валунов ближе к ярко пылавшему вокруг Барата огню, к сожалению, не наносившему ему пока никакого ущерба. Видимо, защитные амулеты были до отказа наполнены силой, ради которой шаманы так упорно стремились отбить Антаиль и ради которой ловили одарённых этросов. Хоть и не очень много магии приносили жестокие ритуалы, но и это было для шаманов большой ценностью.