Джулиана оглядела себя. И едва сдержалась, чтобы не смахнуть быстро засыхающую мякоть, прилипшую к платью.

— Не твое дело, — пробурчала она.

— Впрочем, это не важно, — продолжала гостья. — Суть в том, что ты не можешь устоять — тебя тянет на приключения. Ты не желаешь лишать себя тех удовольствий, которые встречаются на твоем пути. Выходит, ты унаследовала мою страсть к приключениям, и в этом нет ничего удивительного. Хочешь ты того или нет, но я твоя мать. Я в тебе. И чем скорее ты прекратишь бороться с этим, тем лучше для тебя.

«Это неправда! — мысленно воскликнула Джулиана. Десять лет, в течение которых она росла, она изо всех сил сопротивлялась тому материнскому наследию, что жило в ней. И она вовсе не искала ни приключений, ни скандалов, ни бесчестья.

Не искала?..

Перед ней тотчас замелькали воспоминания: вот она, убегая, несется через темный сад; вот прячется в чужой карете; вот скачет по Гайд-парку в мужском платье; вот взбирается на бревно, чтобы достать упавшую в озеро шляпку; вот обрушивает пирамиду овощей; вот целуется с Саймоном в конюшне, а затем целуется с ним в доме его невесты… Да-да, целуется с Саймоном!

За последнюю неделю она сделала практически все, чтобы вызвать скандал. Так что, выходит, ее мать права? О Боже!

Снова взглянув на мать, она спросила:

— Что тебе нужно от нас? — Джулиана услышала дрожь в своем голосе и невольно поморщилась.

Луиза молчала, глядя на дочь своими холодными голубыми глазами. Через несколько минут Джулиане это надоело, и она заявила:

— С меня хватит! Я и так слишком много лет потратила на ожидание. — Она встала. — Я иду спать.

— Я хочу вернуть свою прежнюю жизнь, — сказала наконец Луиза.

В этих словах не было ни грусти, ни сожаления. Да и не могло быть. Эти эмоции — не для матери. Они для тех, кто способен чувствовать.

Не в силах остановить себя, Джулиана снова присела на край стула и окинула долгим взглядом женщину, давшую ей жизнь. Ее красота — дар, который она передала всем своим детям, — все же померкла с возрастом. В черных волосах проглядывали седые пряди, и прожитые годы чуть притушили яркость голубых глаз. Лицо и шея ее были усыпаны морщинами, на виске виднелся шрам. Родинка же прямо над черной дугой брови, которую Джулиана помнила менее отчетливой, стала заметнее.

В целом годы были добры к Луизе Хэдборн, но в каком-то смысле ее внешность свидетельствовала о том, что она потеряла все.

— Ты должна понимать, — сказала Джулиана, — что прошлое вернуть невозможно.

На материнском лице промелькнуло раздражение.

— Разумеется, я это понимаю. Я приехала не затем, чтобы вернуть титул. Или дом. Или Гейбриела с Николасом.

«И уж точно не меня», — подумала Джулиана.

— Но наступает такой момент, когда становится нелегко жить так, как жила я.

И тут Джулиана все поняла.

— Ты думаешь, что Гейбриел поможет тебе жить другой жизнью? — спросила она.

— Его воспитывали как будущего маркиза. Учили защищать семью любой ценой. Почему, ты думаешь, я просила твоего отца, чтобы тебя отправили сюда, если с ним что-то случится?

Джулиана нахмурилась.

— Ты его бросила!

— Да, — ответила мать без всякого сожаления в голосе.

— Гейбриел никогда не станет помогать тебе…

— Посмотрим, — перебила Луиза. И было очевидно, что она верила: сын обязательно ей поможет.

И тут Джулиане все стало ясно. Ведь это же лондонское общество, где репутация превыше всего, даже для маркиза Ралстона! Особенно для нынешнего маркиза Ралстона, имеющего жену и сестру, которых надо защищать.

Джулиана, прищурившись, проговорила:

— Ты знала. Знала, что вызовешь скандал. Знала, что он пойдет на все, лишь бы пригасить этот скандал. Ты думаешь, он назначит тебе содержание, чтобы ты продолжала вести ту жизнь, к которой привыкла.

Луиза усмехнулась и смахнула пылинку со своего платья, фасон которого устарел на несколько лет.

— А ты довольно быстро разгадала мою стратегию. Как я и говорила, мы с тобой не такие уж разные.

— Я не уверен в этом, мама, — послышался голос Ралстона, стоявшего у дверей. Джулиана повернулась к нему и к Калли. А маркиз добавил: — Разве я не ясно выразился, когда сказал, чтобы ты больше не приближалась к Ралстон-Хаусу?

Луиза с улыбкой вскинула на сына глаза.

— Я почти два десятка лет не была в Англии, дорогой. И уже подзабыла значения некоторых слов. — Она протянула руку Калли. — Вы, должно быть, молодая маркиза. К сожалению, меня очень быстро выпроводили из вашего дома вчера вечером, и мы не были должным образом представлены друг другу.

— Какое упущение, — съязвил Ралстон.

— Ты знаешь, зачем она здесь? — вмешалась Джулиана, от возмущения вскочив со стула. — Знаешь, что она хочет от тебя денег?

— Да, знаю, — отозвался Гейбриел. Потом вдруг уставился на платье сестры. — Черт побери, что с тобой стряслось?

— Думаю, сейчас не время обсуждать это, — подала голос Калли.

— Ты ведь не сделаешь это? — спросила Джулиана. — Ты ведь не пойдешь у нее на поводу?

— Я еще не решил.

— Гейбриел! — Джулиана едва удержалась, чтобы не топнуть ногой.

Маркиз же снова повернулся к гостье.

— Я бы хотел, чтобы ты ушла, мама. Если мы тебе понадобимся, пришлешь весточку. У Ника отличные слуги. Они знают, как связаться с нами.

— Она живет в лондонском доме Ника? — изумилась Джулиана. — Он будет взбешен, когда узнает!

— Глупости! Ник всегда любил меня больше всех, — заявила Луиза. Встав и направившись к двери, она добавила: — Я бы не удивилась, если бы Беннет подпалил мою накидку. Этот человек всегда относился ко мне с неприязнью.

— Значит, он прекрасно разбирается в людях, — сказала Джулиана, не сдержавшись.

— Ай-ай-ай, Джулиана! Можно подумать, что тебя никогда не учили хорошим манерам.

— Такое уж у меня было детство.

— Мм… — Луиза окинула платье дочери долгим взглядом. — Как ты полагаешь, если бы я осталась в Италии, сегодня ты все равно была бы вся в семенах и колосках?

Развернувшись, Луиза вышла из комнаты. А Джулиана очень пожалела, что не успела ответить колкостью на колкость матери.

— Просто не верится, что вы двое выросли такие совершенно нормальные с такой-то матерью, — заметила Калли.

— Я не такой уж нормальный, императрица. Да и насчет Джулианы не уверен.

Калли взглянула на нее с озорной улыбкой.

— Главная загадка вечера разгадана — это ты обрушила осеннюю композицию леди Нидэм!