«Трактат о правилах поведения истинных леди»

Нас заверили, что еще есть время для самой грандиозной свадьбы сезона.

«Бульварный листок». Октябрь 1823 года

Он подхватил ее на руки, повернулся и понес обратно к скамейке у фортепиано. Усадив, опустился перед ней на колени и, взяв ее лицо в ладони, страстно поцеловал.

Потом руки его снова скользнули к ее груди и обнажили ее. А она погрузила пальцы в его золотистые пряди. Разумеется, Джулиана знала, что не должна этого делать. И знала, что рискует всем. Но ей сейчас было все равно. Лишь бы он не останавливался.

Тут он крепко прижал ее к себе, и ей вдруг стало казаться, что они вот-вот сольются в единое целое.

— О, Саймон… — прошептала она. — Саймон, я хочу… — Она внезапно умолкла.

— Чего ты хочешь, милая?

Милая?.. Это ласковое слово, казалось, еще больше возбудило, и на нее тотчас нахлынуло острейшее желание.

Да, она хотела его. Ужасно хотела. Но только не на короткие мгновения в этом темном уединенном месте… не на две недели, а навсегда. И хотела, чтобы он выбрал ее.

— Иди ближе. — Она раздвинула ноги, зная, что ведет себя как распутница. Зная, что если их тут застигнут, то ее репутация будет навек погублена, а он уйдет к своей будущей жене. Но ей действительно было все равно.

— Ты моя сирена, — прошептал он, проводя ладонями по ее бедрам. — Ты моя соблазнительница, моя колдунья, и я… Я не могу устоять перед тобой, как бы ни пытался. Мое самообладание грозит рассыпаться в прах.

Она вздрогнула и прошептала:

— Саймон, я не…

— Шш… — пробормотал он; и ладони его медленно заскользили по ее ногам, воспламеняя кожу даже сквозь чулки. — Я показываю тебе, что имею в виду, и я… Джулиана, позволь мне прикоснуться к тебе.

Ну как могла она устоять против такого соблазна? И вновь понимая, что ведет себя как распутница, Джулиана раздвинула ноги. «Ну и пусть», — сказала она себе.

Саймон улыбнулся, потом вдруг пробормотал:

— О, да ты не носишь панталоны…

— Я… нет. — Она покачала головой, не в состоянии говорить от охватившего ее восхитительного предвкушения. — Не люблю их. Мы их не носим… в Италии.

Он впился в ее губы поцелуем. Потом пробормотал:

— Обожаю итальянцев.

Эти слова, так противоречившие всем их прежним спорам, рассмешили ее. Тут его пальцы коснулись ее лона, и смех Джулианы обратился в стон.

— О, Саймон… — прошептала она. — Саймон, пожалуйста, остановись… Ах, нет-нет, не останавливайся!

Он с озорной усмешкой спросил:

— Так как же? Останавливаться или нет?

Она судорожно сглотнула.

— Нет, не останавливайся.

Он снова усмехнулся:

— Не смог бы, даже если бы попытался.

И тут вдруг все вокруг нее словно померкло… И казалось, что божественные ласки Саймона уносили ее все быстрее к чему-то… чего она и сама не вполне понимала.

А в следующее мгновение она вскрикнула и тут же замерла в объятиях герцога. После чего он ласково поцеловал ее в щеку и, одернув ее юбки, еще крепче прижал к себе.

Она долго приходила в себя, и все это время они сидели без движения. Когда же Джулиана наконец вспомнила, где находится и что с ней произошло, она резко отстранила от себя герцога и тихо сказала:

— Я должна возвращаться.

Она встала, спрашивая себя, сколько же еще ей придется терпеть этот бесконечный вечер.

— Но, Джулиана… — пробормотал он с мольбой в голосе. И внезапно умолк.

Она ждала, надеясь, что он скажет еще что-нибудь, что-нибудь такое, что все исправит, все изменит… Но герцог молчал, и она проговорила:

— Ты женишься.

Он поднял руки и тут же в отчаянии уронил их.

— Прости. Мне не следовало… Я не должен был…

Она вздрогнула и прошептала:

— Не надо, не извиняйся.

Джулиана уже подошла к двери и положила руку на ручку, когда герцог вновь заговорил:

— Поверь, я не могу… — Он помолчал. — Я женюсь на леди Пенелопе, потому что у меня нет выбора.

И снова этот его холодный, непререкаемый тон.

Невольно вздохнув, Джулиана прислонилась к двери. А герцог добавил:

— Есть вещи, которые ты не понимаешь. Но я должен…

Ей вдруг ужасно захотелось броситься к его ногам и умолять, чтобы он женился на ней, на Джулиане.

«Нет, у меня есть гордость, — тут же сказала она себе. — И единственный способ пережить все это — не уронить свое достоинство».

— Разумеется, должен, — прошептала девушка.

— Ох, ты не понимаешь…

— Ты прав. Не понимаю. Но это не важно. Спасибо за урок.

— Урок?

Вот он, ее шанс оставить последнее слово за собой. Или по крайней мере позволить себе думать, что она победила.

— Страсть — это еще не все, верно? — Чрезвычайно гордая непринужденностью своего тона, Джулиана открыла дверь и выскользнула в коридор. Но она совсем не чувствовала себя победительницей. Напротив, чувствовала, что потерпела ужасное поражение. В конце концов, она нарушила одно из самых важных своих правил — захотела больше, чем могла иметь.

Она остановилась перед входом в бальный зал и сделала глубокий вдох, пытаясь успокоиться.

Тут кто-то тронул ее локоть.

— Ох, слава Богу, я нашла тебя. Нам надо поговорить, — прошептала Марианна, появившаяся с ней рядом. — Очевидно, наши сплетни сегодня не единственные.

Джулиана в растерянности заморгала.

— Наши… сплетни?

Подруга взглянула на нее с раздражением.

— Ей-богу, Джулиана, тебе надо выбросить из головы мысль, будто ты одна должна нести ответственность за все неприятности в нашей семье. Ведь мы одна семья. И мы тоже несем это бремя. — У Джулианы не было времени оценить великодушие Марианны, поскольку та уже продолжала: — Очевидно, сегодня имеет место еще одно грандиозное событие. Тебе оно не понравится. Лейтон…

— Я знаю, — перебила Джулиана. Ей было бы невыносимо услышать это еще раз. Даже от Марианны.

— Откуда ты знаешь?

— Он сам мне сказал.

Марианна нахмурилась.

— Когда?

Джулиана пожала плечом, надеясь, что этого для сестры невестки будет достаточно. Увы, она ошиблась.

— Джулиана Фиори, отвечай! Когда он сказал тебе об этом?

Она могла бы ответить, что узнала все от Ралстона. Или подслушала в дамской комнате. Но Джулиана почему-то сказала: