В этот период героев «взращивали» из тех, кого в 1934 году «Правда» называла «чумазыми котельными жителями». Считалось, что главное — научить детей отстаивать свои права. Одно из руководств по воспитанию даже уверяло родителей, что примерные дети скорее всего страдают от психологической травмы: «Родители хотели бы иметь такого ребенка, который был бы смирен, послушен, молчалив и т.п., не зная того, что такие смирные, послушные, молчаливые дети, в сущности, больные дети. И родителям, которые имеют таких детей, вместо того, чтобы радоваться и восхищаться ими, поскорее надо обратиться к хорошему врачу и педагогу за советом, как излечить их от этого.

Родители должны знать, что ребенок, который должен радовать их, это — сильный, подвижной, радостный ребенок, предприимчивый и настойчивый в достижении намеченного». Излюбленным героем 1920-х — начала 1930-х годов был отверженный сирота или беспризорник, который, пройдя перековку в советском детском доме, превратился в человека образцовой социальной и политической сознательности. Так, герой невероятно популярного фильма «Путевка в жизнь» (1931), уличный сирота и бывший мелкий воришка татарин Мустафа (на языке времени быть татарином означало принадлежать к угнетенной и «отсталой» этнической группе), становится вожаком детдомовского коллектива и живым примером «исправления трудом». В фильме утверждалось: воспитывать активистов из детей рабочей и крестьянской бедноты значит осуществлять «диктатуру пролетариата» в миниатюре. В пропагандистских произведениях подчеркивалось, что такие дети ни перед чем не остановятся ради защиты советской системы, которая открыла перед ними дорогу в светлое будущее. В финале фильма «Путевка в жизнь» Мустафа бросает вызов главарю банды, к которой раньше принадлежал сам, и платится за это жизнью. Его тело, найденное товарищами по детдому, торжественно возлагают на локомотив, чтобы отправить его в последний торжественный путь по железной дороге, построенной перевоспитавшимися беспризорниками. Похороны Мустафы, таким образом, знаменуют трансформацию отверженных подростков в полезных членов общества.

«Трансформационный» нарратив «кто был ничем, тот станет всем» лежал в основе пропагандистской работы уральских журналистов, преданных принципам классовой борьбы и «пролетарским ценностям». Его главным проводником стал молодой свердловский корреспондент Павел Соломеин, освещавший убийство Морозовых во «Всходах коммуны». 8 октября Соломеин послал в газету свой первый подробный репортаж из Герасимовки. По его словам, деревня находится в 60 километрах от райцентра Тавды (сильное преувеличение: реальное расстояние составляло менее 40 километров). «Нет там ни партийной, ни комсомольской ячейки», — писал Соломеин, тоже несколько искажая обстоятельства ради достижения большего драматического эффекта. При этом, по утверждению автора, в Герасимовке действовал пионерский отряд, благодаря которому Павел и Федор Морозовы осознали, что должны биться с кулаками не на жизнь, а на смерть. Узнав правду об отце, Павел задался вопросами: «Какой он бедняк? Какой же он председатель? Какой же он отец пионера, если продался кулакам?» Он «пошел в Тавду и рассказал о проделках отца». Героизм Павлика преобразил Герасимовку: как только весть о его убийстве разнеслась по деревне, ее жители начали проводить сходки, массово вступать в комсомол, а в Тавде местные коммунисты стали проявлять намного большую активность.

27 октября Соломеин снова возвращается к истории Морозова. Сначала он описывает, как Данила напал на Павлика с криками «Коммуниста бью!», а потом неминуемо переходит к сцене убийства. Когда Данила и его дед нанесли первый удар, мальчик упал, и «кулацкий нож вонзился в его шею. Прежде чем вскричать, Павлик услышал предсмертный крик Феди». Окончив свое черное дело, кулаки с ликованием воскликнули: «Слава тебе, господи!» Но бдительный Соломеин, предчувствуя новые угрозы со стороны кулаков, вопрошает: «На долго ли?»,[144]

Эти репортажи интересно сопоставить с хронологией расследования. Данила и Сергей сознались в убийстве только 6 ноября. Другие газеты еще продолжали обвинять в преступлении Данилу и Ефрема Шатракова или целую цепочку «кулаков и подкулачников». Соломеин же уверенно указывает на Данилу и Сергея Морозовых как на убийц уже 27 октября. Возможно, у него был прямой источник информации в Герасимовке, или он получил сводку от сотрудников ОГПУ в Тавде.

Репортажи во «Всходах коммуны» стали первым последовательным рассказом о жизни Павлика. Позднее Соломеин переработал их в полномасштабную биографию, опубликованную в 1933 году и сохранившую псевдодокументальный стиль, свойственный его газетным публикациям. И статьи, и книга основаны на многочисленных интервью, взятых автором в Герасимовке. В отличие от позднейших биографов Павлика Морозова Соломеин пользовался самостоятельно собранным материалом. Он представил историю Павлика как сказание о мальчике из безысходно бедной и невежественной семьи, выросшем в убогой, отсталой деревне, но беззаветно преданном делу коммунизма.

Соломеин заостряет черты беззакония и хаоса, царивших в это время в родных краях Павла. Он описывает гибель пятнадцати коммунистов во время «кулацкого восстания», возглавленного белогвардейским офицером в деревне Тонкая Гривка в 1921 году.[145] Он неустанно подчеркивает экономические лишения, выпавшие на долю Павлика. Читатель узнает, что мальчик с раннего возраста обрабатывал землю, пахал, боронил и сеял. «Иначе нельзя. Ведь он сам хозяин — глава семьи. А какой хозяин он будет, если государству не продаст хлеб? Все это учитывал Павлик, хотя и трудно было работать». В семье мальчика царили не только беднота и отсталость, но и насилие. В лучшем случае ему приходилось терпеть издевательства («Пионеров не кормлю… Вон, коммунист проклятый!»), а в худшем — прямое физическое насилие. Соломеин описывает ужасающую сцену, в которой отец в наказание за упрямство обливает Павлика горячим маслом со сковороды. Мальчик получает страшные ожоги, но он никогда не плачет. «Только когда грязное, присохшее к телу полотенце отрывали от гнойных ран, морщился, стискивал зубы, но не плакал. Даже на мать часто обижался:

— Ну, чего ты, матка, воешь, как Китай (собака Морозовых. — К.К.) на луну? Ведь не умер… Выздоровлею».

После ареста отца Павлика, его то и дело избивают двоюродный брат и дед: Данила набросился на него на рыбалке, затем схватился с ним из-за лошадиной упряжи. Нападения следуют одно за другим.

Тем удивительнее стремление деревенского мальчика к самосовершенствованию, тяга к учебе. Как пишет Соломеин, «неспокойный рос Павлик». От избытка энергии он в младенчестве выпрыгнул из колыбели, в память о чем у него надолго остался шрам. Ребенком донимал мать просьбами послать его учиться «с ревом из хаты выгнал: “Записывай в школу!”» А позже стал образцовым учеником, несмотря на то что учиться ему пришлось в школе, где на сто ребят приходился всего один учитель. Но главное, Павлика отличала преданность делу. Он первым принял участие в сдаче зерна («Я маленький, но первый сдаю причитающиеся с меня два центнера») и «с развевающимся кумачным флагом» возглавил «красный обоз» на торжественном шествии по случаю сдачи урожая государству. Он неукоснительно выполнял свой гражданский долг и выводил на чистую воду нарушителей закона, в том числе родного отца. Он был вожаком для всех детей при организации рейда в амбар Силина или расклейки пропагандистских лозунгов по всей деревне.