следующая мишень, Айна? – спросил Рэд. – Кто? Ты на себе испытала огневую мощь «Астриксов», я тоже. Теперь скажи, так ли хорошо все закончилось, как тебе казалось минуту назад. Ты никогда не задумывалась об этом, правда?

Айна нахмурилась. По невидимой стене, разделявшей ее с руководителем рейда расползались ветвистые трещины.

– Да… сэр.

– Ты считаешь хороший пилотаж чуть ли не смыслом жизни, – задумчиво продолжил Рэд. – Но это только ее часть. Чем дороже ты со временем будешь стоить, Айна, тем труднее будет сесть за штурвал, потому что рейды, на которые тебя будут нанимать, или назначать, пойдут один веселей другого. Уж поверь мне. А ты не сможешь отказаться, потому что ощущение себя частью звездолета – это наркотик. Ты ведь понимаешь, о чем я говорю: виртуальный контроль, ощущение габаритов и скорости на уровне собственного тела, «близкие звезды» и все такое…

Он произнес это почти небрежно.

– Да, сэр. Я… понимаю.

– Плохо! Благодаря этому ты будешь выживать раз за разом. Потеряешь кучу друзей, не дотянувших до уровня твоего таланта, и будешь отмечать успех с теми, кто не стоит их мизинца. Ничто человеческое: ни травмы, ни любовь, ни дети не смогут заставить тебя уйти. Ты все равно останешься «человеком Пространства». Тебе не страшно? Уверена, что хочешь именно этого?

Кажется, он перегнул палку. Айна заметно вздрогнула и опустила глаза, рассеянно теребя рукав летного комбинезона. Рэд неожиданно взял ее за плечи и развернул к себе:

– Все, что я сейчас перечислил всего лишь составляющие твоей работы. Ни больше, ни меньше. Не забывай смотреть вокруг… насколько это возможно.

Рэд выпустил ее, и Айна поймала себя на мысли, что ей хочется еще раз дотронуться до него, убедиться, что они действительно стоят рядом. Потом ей вдруг стало не по себе от того, что «звона стекла» она так и не услышала. Рэджинальд вот так запросто взял и перетянул ее к себе на недосягаемую пока высоту, на несколько минут оставив остальной мир далеко внизу за непреодолимой прозрачной завесой. Айна убрала за ухо непослушное рыжее колечко.

– Кто предупрежден, тот вооружен? – она попыталась улыбнуться в ответ. – Я… останусь в космофлоте?

– Да.

– Я думала, вы меня выгоните, господин капитан. Или скажете, что женщинам среди пилотов не место. Или еще что-нибудь из того, что говорят остальные. Ничего такого я не услышала, а у меня до сих пор мороз по коже! Почему?

– Ты только что впервые узнала правила игры, в которую так опрометчиво ввязалась. Чертовски интересной игры, если смотреть со стороны. И когда начинаешь чем дальше – тем интереснее, – Рэд усмехнулся, – со временем, если не бросишь, выйдешь на тот уровень, где нет вообще никаких правил, даже тех, что кровью писаны. Вот там придется несладко. А пока – дерзай. Пойдем, нас заждались, – он вздохнул, – победы надо отмечать. Хотя, честно говоря, я бы уже спать завалился.

– Господин капитан… А как вы узнали, что я забыла сменить позывные? – спросила Айна.

– Все, Айна. Вечер откровений окончен.

Рэд взял ее за руку и шагнул в комнату. «И как ты вообще догадался, что я за штурвалом? Ты не Говарда вызывал!» – добавила Айна про себя. Она украдкой взглянула на своего спутника, и ощущение, что она стоит с ним на одной ступени, тотчас пропало.

Группа шумно обсуждала тактические ошибки принимающей стороны, допущенные по отношению к ним после выхода из подпространства и собственную стратегию в случае военного конфликта сразу в двух вариантах: с участием крейсеров и без него. К Рэджинальду приставали с вопросами, тот устало отнекивался, глядя в стакан. Айна что-то шепнула Говарду на ухо, и первый пилот «Курьера» невзначай обмолвился о том, что испытывал истребители типа «Флэш». Рэда оставили в покое. Он воспользовался ситуацией и выскользнул в отведенную каюту. Через полчаса к нему заглянул Виктор.

– Эй, ты живой?

Это были первые слова бортинженера, непосредственно обращенные к капитану после прибытия. Блохин вгляделся в сумрак, разбавленный дежурным светом, проникавшим из коридора.

– Как видишь.

– Угу. Вижу.

– Н-не включай свет… Нас «Рубин» далеко загнал… Как там Макс?

Рэд сидел в темноте на расправленной постели, привалившись к спинке кровати. Виктор придержал рукой створку двери, поймав убегающую полосу света.

– В порядке. По крайней мере, пять минут назад он был здоров, пьян и весел. Ты совсем разучился расслабляться, капитан. Работа закончилась, ты в курсе?

Не дождавшись ответа, Виктор подошел и включил настольную лампу так, чтобы огонек едва теплился. Створки дверей сомкнулись.

– Я в сознании был, когда программа анабиоза пошла, – сказал Рэд, – интересно, успел бы застрелиться, если б знал?

Его била дрожь. Он обнял себя за плечи. Виктор чуть прибавил освещение.

– Рэд, ты рейды путаешь. Совсем плохо тебе?

– Нет, я помню, меня Джери с поверхности забрал… Иди, Виктор, не надо никого звать, – сказал Рэд, с трудом сфокусировав на нем взгляд, – видишь ведь – от-тходняк у м-меня. Тяжелый. Пройдет… Пить боюсь, заснуть не могу. Не хочу. Когда все в огне… И бортовые номера… я их так и не вспомнил…

– Какие номера? – тихо переспросил Виктор.

– Патрульный корабль, который меня догнал, когда я с Зоны-77 удрал. Не могу рассмотреть. Должен был их видеть… он в упор с-стрелял…

Гардон откинулся назад, навалился на стену и закрыл глаза.

– Извини, Вить. Иначе бы я его убил, полкана этого.

– Да ладно, – сказал Виктор. – Ложись, Рэджи. Отдохнешь – поговорим. Посттравамтика посттравматикой, а банальную детренированность тоже со счетов не сбросишь, капитан. Для начала тебе надо просто согреться и выспаться.

В то, что рейд действительно закончился, Гардон поверил только на следующий день. Выделенная каюта была двухместной, но вторая койка так и осталась нерасправленной. Рэд уже не спал, когда Виктор зашел к нему со стаканчиком кофе в руке.

– Привет, с добрым утром.

– Привет. Я что-то важное пропустил? – спросил Рэд и сел в кровати.

– Только последние новости: делегация силовиков явится сюда не раньше чем через сутки. Вместе со сменным экипажем для крейсеров… Как ты?

– Нормально, вроде ожил. Вить, ты ко мне вчера заходил?

– Заходил, – подтвердил Виктор.

– Вечер совсем плохо помню, – поморщился Гардон, – я ничего такого не говорил… н-ну, в смысле надо перед тобой извиняться? Или еще перед кем-нибудь?

– Нет. Ты спать завалился сразу же.

– А почему у меня язык вчера заплетался? Я ведь не пил совсем…

– У тебя половина нервных проводников искусственно восстановлена, а ты меня спрашиваешь! – пожал плечами Блохин.

– Сейчас нормально или мне кажется?

– Сейчас нормально.

– Может, это зона поражения так действует, когда вблизи нее проходишь? – Рэд