Примерно в полдень я вернулся из отпуска назад, о чем доложил в роте.

Вот уже несколько дней, как здесь стоит тропическая жара. Все мы разделись до плавок.

Сегодня прибыл командир нового подразделения. Ночью нас сменит на позициях пехота, а завтра утром мы покинем эти места. Мы провели в Семеновке пять месяцев, пережили множество нападений противника, отпраздновали свои маленькие победы. Мы выдержали ее, нашу первую зиму в России. Будет ли еще одна? Эти избы и укрытия, эти окопы на это время стали нашим домом.

Никто из нас никогда не забудет эту дыру. Несмотря на все трудности, мы чувствовали себя здесь хорошо – это было наше место. А теперь мы должны покинуть его и испытываем удивительно сложные чувства.

Вот уже несколько дней среди нас царит настоящее оживление. Мы пребывали в состоянии беспокойного ожидания, так как с понедельника должны были выдвинуться в точку рандеву подразделений для дальнейшего сосредоточения. Но похоже, в наши планы внесла свои коррективы погода. Вот уже некоторое время непрерывно идет дождь. И нетрудно представить, как сейчас выглядят дороги – одно сплошное море грязи. Поэтому, прежде чем мы снова будем в деле, непременно пройдет некоторое время. Как сказали, наше подразделение будет первым, которое продолжит выдвижение на новое место.

Пройдет всего лишь несколько дней, и мы снова пойдем в бой. То, что движется сейчас по дороге, само по себе выглядит фантастически – колонна за колонной, артиллерия, пехота, новая техника (может быть, это минометы – постановщики дымовых завес?), тыловые подразделения – все это без перерывов и интервалов. По всем дорогам и тропинкам.

Мы наполнены гордостью, благодарностью и волнением. Ведь мы вновь будем первыми, кто бросится в битву с Советами. Наконец-то мы снова в своей стихии, мы будем непрерывно атаковать и преследовать врага. Поэтому теперь уже мы возьмем инициативу в свои руки, господин Сталин. И ни вы, ни ваши бестии не смогут нас остановить. Ближайшие же дни покажут это.

Если только погода будет к нам благосклонна.

Если до 18.00 не поступит приказ, опровергающий это, наступление начнется сегодня ночью. Залпы огня наших тяжелых орудий предположительно в 2.15 послужат сигналом на форсирование реки Тим. Плавсредства уже лежат на замаскированных позициях; саперы должны доставить их к берегу реки. Все мы, разумеется, должны броситься к реке с удвоенной скоростью, а нашей первой целью является Нижнее Долгое. Вторым рубежом будет Грачевка, а третьим – высоты южнее.

Стоит теплая лунная ночь. Солдаты впереди двигаются тихо, как кошки, а ребята из расчета 88-мм flak так же молча толкают свое орудие на позицию. Иногда кто-то из унтер-офицеров выкрикивает ругательство в адрес своих подчиненных, когда кто-то из них слишком беззаботно зажигает сигарету, но в остальном стоит почти мертвая тишина.

Справа от нас находятся два здания из красного камня. Они расположены на реке Тим, отдельно друг от друга, и совершенно не вписываются в местный сельский пейзаж – когда-то в них размещались школы. Между кустами здесь и там проглядывает узкая мерцающая полоса. Это Тим! Конец 1941-го, начало 1942 года!! Сколько крови пролилось вдоль этих берегов в последние полгода! Как часто они меняли хозяев? Однако вскоре хозяева сменятся навсегда, и ни один выстрел русского солдата эти берега больше не услышат.

В 2.15 прозвучал первый выстрел артиллерии, и в то же самое мгновение, пока этот снаряд летел к русским укреплениям, тяжелые орудия организовали такую лавину огня, какой никогда прежде не видели в нашем батальоне. Орудия всех видов и калибров, бесчисленные батареи выплевывали смертоносный груз на русский берег. Лай 88-мм зениток, перестук 20-мм автоматических зенитных пушек, рев тяжелых минометов, гром артиллерийских снарядов – все смешалось в общей какофонии скорого огня. В перерывах завывали бомбы нашего нового оружия, реактивных минометов (что-то вроде нашей наземной «Штуки» – Stuka zu Fuss).[113]

Среди этого рева в лихорадочной спешке через Тим устремились наши солдаты на своих маленьких плотах. Мы атакуем на широком фронте. Через Тим одновременно устремились многие и многие дивизии. Сотни тысяч солдат теперь, после зимнего перерыва, снова могут идти вперед, на восток; мы так рады этому.

Я все еще нахожусь на этой стороне реки. Организую движение взводов, чтобы они могли переправиться быстро, в назначенное им время. Когда места на надувных лодках занимает последний взвод, я тоже бросаюсь к воде и занимаю место на одной из таких надувных лодок,[114]уже переполненной. Но прежде чем я успел понять, что произошло, я уже оказался на другой стороне.

Роты все еще лежали на закрытых позициях. Мы собрали всех, а потом начали выдвигаться на Нижнее Долгое, село в полутора километрах отсюда. Захват этого населенного пункта был первой целью нашего наступления. Земля оказалась окутана плотным туманом (дымовой завесой), так как многие минометы и артиллерийские орудия использовались для постановки дымовых завес. В 5–6 м от себя ты уже ничего не способен разглядеть.

Все вокруг нас все еще было наполнено раздирающим уши ужасающим грохотом, выстрел за выстрелом. Реактивные минометы с воем выплевывали одну реактивную мину за другой. Стоит непрекращающийся ад. А пока мы падали, шли вперед под артиллерийским и минометным вражеским огнем, прорывались чудесным образом (или благодаря моему чутью?) через советские минные поля и приземлялись посреди русских придорожных канав, прикрытых рядами кустов.

Было не так легко понять, куда двигаться дальше, так как дымовая завеса не позволяла определиться с направлением. За нами бегут солдаты другой роты – они сместились правее. Пехотинцы устремились вперед через наш центр – им следовало быть где-то на левом фланге. А в самом начале и мы сами чересчур сместились вправо. Но сейчас, во время атаки, все займут назначенные им места.

Заняв очередной ров, чтобы укрыться от вражеского огня, мы обнаружили семьдесят или восемьдесят большевиков, которых предстояло прикончить, выбить вон или захватить в плен. Завязалась рукопашная, и лишь немногим из советских солдат удалось выйти из нее живыми. Но и у нас тоже появились потери. Был тяжело ранен лучший и самый добросовестный из всех парней, что мне довелось повстречать за всю войну, наш санитар ефрейтор Хандлер. Были выбиты еще несколько человек, пользовавшиеся всеобщей любовью. В соседней роте пал неубиваемый лейтенант Несер, тоже прекрасный человек. А теперь он лежит у реки Тим…