Поэтому, когда их прервали мигалки и сирены, Сара почувствовала… некоторое разочарование.

В фургоне патрульной машины пахло рвотой. Сара пыталась руками, скованными наручниками, застегнуть пуговицы на рубашке, но они, похоже, были оторваны. Макс орал на полицейских, доказывая, что у него есть полное право находиться ночью на территории Градского комплекса, а у тех, напротив, нет никакого права его арестовывать. Сара услышала, как он гневно рявкнул: «Она не проститутка!»

Ну и ну, пронеслось в голове у Сары. Хорошо, что мой папа не дожил до моего позора. Заспанная, но взвинченная Яна явилась в полицейский участок на Юнгманновой площади, чтобы внести за них залог, но Сара уже успела провести три часа в помещении для задержанных вместе с двумя всхлипывающими украинскими подростками в узких женских сапожках. У Сары не хватило духа посмотреть Яне в глаза, она просто шепнула «спасибо» и проследовала за ней к миниатюрной синей «Шкоде». Сара ожидала увидеть возле автомобиля Макса, но Яна сказала, что его давно выпустили, и он уехал домой на такси. Сара решила, что он повел себя не по-джентльменски, однако она не могла поручиться, что не сделала бы на его месте то же самое. Теперь она мечтала лишь о том, чтобы эта ночь, наконец, закончилась.

Она забралась на пассажирское сиденье, захлопнула почти невесомую дверцу, и Яна, включив сцепление, принялась задним ходом выруливать с парковки. До рассвета оставалось, наверное, полчаса, и центр Праги выглядел опустевшим и безлюдным. Лишь дворники с метлами и тележками убирали с тротуаров обертки от мороженого.

Пока «Шкода» подскакивала на булыжной мостовой и виляла между трамвайными рельсами Национального проспекта, облегчение от того, что ее выпустили из участка, понемногу сменялось в Саре горькой подавленностью. Она знала, что может считать себя уволенной. Яна, конечно, насплетничает Майлзу, и Макс-то ее уже не выгородит. Известие о случившемся просочится домой, в университет, а значит, Сара может навсегда распрощаться со своей научной карьерой. Хуже того, она станет предметом насмешек в научных кругах по всему Восточному побережью. В Йеле о ней будут травить анекдоты. В Дартмуте в ее честь назовут одну из сексуальных позиций. В Колумбийском университете знатоки средневековья будут посмеиваться над чашечками латте на предмет того, что Сара Уэстон все-таки набралась смелости и сообразила, что дракон является символом похоти. Ей придется перебраться на запад, в заштатный женский колледж в Айдахо, где о Праге вряд ли кто слышал, а про Бетховена знают только, что он кумир Шредера[49]. Мужчин у нее больше не будет. Она будет современной Эстер Прин[50], обреченной на пожизненное воздержание.

Они ехали через мост Легионов, и у Сары мелькнула мысль распахнуть дверцу «Шкоды» и броситься в холодную черную воду. Это было настолько дико, что она невольно фыркнула, а когда Яна бросила на нее недоуменный взгляд, сдавленное хихиканье перешло в неудержимый смех.

– Никогда еще я не попадала в такие неловкие ситуации, – объяснила Сара. – А копы? На их физиономиях было написано отвращение!

– В особенности когда я сказала им, что Макс действительно тот, кем себя называет, – согласилась Яна, смеясь вместе с Сарой за компанию.

– Лобковиц? Какой Лобковиц? Его фамилия Андерсон! – передразнила Сара гневные реплики охранников и полицейских после того, как те окружили их, оттащили друг от дружки и хорошенько встряхнули. – Ни один Лобковиц никогда бы себе не позволил осквернить святого Георгия! Лобковицы – кавалеры ордена Золотого Руна, а эти двое вели себя как собаки!

– Вы оба – просто ужасны, – добавила Яна, улыбнувшись. – Любовь делает людей такими глупыми!

Сара внезапно перестала смеяться и притихла. Яна молча вела машину. Теперь они проехали кармелитский монастырь, где хранилась статуя святого Пражского Младенца. Солнце поднялось над горизонтом, в городе начался новый день.

– Сара! – крикнула Полс. Ее голос звучал словно со дна бассейна.

Сара проспала два часа, после чего ее разбудила Дафна, холодно сообщив ей, что «посетители» без предупреждения ворвались в ее, Дафны, рабочий кабинет.

– Что? Кто? Я не жду никаких посетителей… – заплетающимся языком пробормотала Сара и перевернулась на другой бок, надеясь, что Дафна уйдет. Желательно сразу.

– Слепая девочка, здоровенная псина и мексиканец, – бросила Дафна. – Прямо как в дурацком анекдоте…

Сара едва не свалилась с кровати. Что Полс и Хосе делают в Праге? Да еще и Бориса притащили!

– Скажите им, чтобы никуда не уходили! Я сейчас! – выпалила она, но Дафна уже надменно удалялась и даже не обернулась.

Поспешно умывшись, Сара кинулась вверх по лестнице.

Прошлой ночью ее чувства были обострены до предела, сегодня они казались приглушенными и какими-то болезненными. Солнечный свет жег глаза, а звуки доносились откуда-то издалека, как после рок-концерта. Сара почти потеряла обоняние, кусочек тоста, засунутый в рот по дороге через кухню (исключительно чтобы задобрить желудок), напоминал деревяшку.

– Сара! – крикнула Полс.

– Привет! – отозвалась Сара, обнимая девочку, которая заметно выросла и похудела. – Но, ради бога, как вас сюда занесло?

– Нас пригласили, – пояснила Полс. – Расскажи ей, Хосе.

Сара улыбнулась Хосе, избравшему для путешествия бледно-голубые брюки от вечернего костюма, фрак и длинный шарф с бахромой. Полс взяла с собой и мастифа Бориса, на массивной грудной клетке которого красовался яркий оранжевый нагрудник, оповещавший всех, что они имеют дело со служебной собакой. (Полс оказалась умницей. Борис заслужил нагрудник в юности, когда недолгое время исполнял роль поисковой собаки в Боснии. Он был абсолютно бесполезен как поводырь, однако если где-нибудь в городе обнаружатся мины-ловушки, Борис их запросто учует.)

– В Праге собрание детей-вундеркиндов, – произнес Хосе. – Организаторы – Венский симфонический оркестр и Оркестр чешской филармонии. Завтра вечером мы играем в Рудольфинуме!

– Ты выступаешь? – спросила Сара у Полс.

– Да. А у них, кстати, кошмарный конкурс.

– Я думала, ты ненавидишь выступать.

Поллина дернула плечом и кашлянула.

– Верно. Но я скучала по тебе, и я нужна тебе в Праге, поэтому я приняла приглашение и приехала.

Сара рассмеялась над предположением, что ей может помочь слепая одиннадцатилетняя девочка, но, если честно, она была безумно рада Поллине. Они оставили Хосе восхищаться красотами собора святого Вита, и Сара повела Полс с Борисом в общественный парк, который находился возле исторического павильона под названием «Зал для игры в мяч». Свежий воздух мог оказаться благотворным для легких девочки, кроме того, здесь обычно не было скопления туристов.