— Простите, низа Дженна, но вы знаете, какие о нем ходят слухи?

Иза знала, кто мы, и называла меня настоящим именем, хотя и с обращением, принятым в Тагре: не «нисса», а «низа». Перехватив увесистого малыша поудобнее, она посмотрела на меня с укоризной.

— Да, слышала. Если б еще знать, что из этого правда. И потом, я его не приглашала. Как и прочих соседей, которые приезжают к нам от нечего делать.

— И как же ты с ним познакомилась? — Медор был не менее шокирован, на его лице явственно проступило: «как тебе не стыдно?»

— Мы переждали грозу под одним деревом. Неловко было просить его найти себе другое.

— Что ему вообще здесь понадобилось? Муксана далеко отсюда.

— Понятия не имею, отец. Я не спрашивала.

— Дженна… Мне не хотелось бы об этом говорить, но ты ведешь себя…

— Непристойно? — усмехнулась я. — Ну конечно. Разговаривала с незнакомым мужчиной, а потом познакомилась с ним. Без чьего-либо посредничества.

— Напомню, что ты помолвлена. С правителем Марны. И тебе не пристало…

Ох, лучше бы он этого не говорил!

Ноги явно отказывались меня держать. Мешком плюхнувшись в кресло, я закрыла лицо руками.

— Помолвлена? С правителем Марны? Спасибо за напоминание, отец. Хотя я в этом не уверена. Тэрвин еще год назад писал, что совет заставляет его разорвать помолвку. Разве вы не знаете Гирмаса? С тех пор как вы увели у него невесту, он многому научился. В том числе и добиваться своего. Возможно, Тэрвин уже благополучно женат, а мы об этом и не подозреваем.

— Дженна!

— Простите, несс Медор, — вмешался Маллен. — Разве вы не видите, что она вся мокрая и замерзшая? Иза, дай сюда Алиса, помоги ниссе Дженне принять горячую ванну и одеться в сухое.

Спохватившись, Иза потащила меня в ванную. Расстегнув и распустив все, что требовало помощи, она принесла с кухни несколько ведер горячей воды, а я тем временем выпутывалась из мокрой одежды. В неудобной деревянной лохани, где сидеть можно было, только скрючившись, меня снова начало знобить. Дрожа и стуча зубами, я обхватила себя руками и вспомнила слова Медора.

Тэрвин, Тэрвин…

Последние месяцы я даже не скучала по нему. Скорее, это была глухая тоска, похожая на ноющую зубную боль. Да что там, я и лицо-то его могла вспомнить с трудом. Глаза, нос, губы — по отдельности помнила, а все вместе расплывалось. Хотя больше четырех лет прошло с тех пор, как мы расстались. Тогда он был еще мальчишкой, а теперь юноша, почти мужчина. Наверняка сильно изменился.

Я попыталась представить, как он может выглядеть сейчас, но ничего не получалось.

Неужели все прошло? Первая любовь — такая яркая, глубокая, острая. Но такая хрупкая. В этом возрасте все так быстро меняется. И жизнь — и ее восприятие.

Но тут я вспомнила, как впервые увидела Тэрвина на берегу реки. Как он пришел навестить меня и потом принес под дверь букетик ноары. Наш разговор в саду и помолвку. Вспомнила письма, которые получала от него на острове. И как узнала о его болезни. И то удивительное чувство слияния в тот момент, когда отдавала ему свои силы, сидя рядом с ним.

Слезы полились ручьем. Если б я могла его увидеть… Но надежды на это почти уже не осталось.

И тут же, словно распихивая эти мои мысли, перед глазами возник образ Рэйона Чарвена. Его изучающий взгляд из-под густых, угрюмо насупленных бровей. Было в нем что-то отталкивающее. И — магически притягательное. Но что? То, что он взрослый дяденька с дурной репутацией? В бытность Эльвирой мне совсем не нравились плохиши, даже в школьном возрасте, когда это среди девчонок сплошь и рядом.

Я вовсе не жаждала увидеть его снова. Но, положа руку на сердце, вынуждена была признать: если он не осуществит своего намерения навестить нас, я наверняка почувствую досаду.

Как бы там ни было, эта встреча определенно вытащила меня из сонного, унылого болота, в котором я пускала пузыри последние несколько месяцев. Вот только к добру ли?

Иза помогла мне выбраться из лохани, докрасна растерла грубой простыней и надела через голову ночную рубашку. Летом мы редко топили в доме, но сейчас в моей спальне вовсю пылал камин. Я забралась в постель и потянулась к стоящему на ночном столике подносу с ужином. Проследив, чтобы не осталось ни крошки, Иза вручила мне глиняную кружку с горячим отваром целебных трав.

— Сами вы себя не вылечите, если что, низа Дженна, — сурово сказала она. — Поэтому пейте. И вот что, девочка моя…

Разница в возрасте у нас была лет восемь, поэтому обращение это прозвучало несколько комично. Будто от старой бабушки. Ну что ж, как сказала бы моя собственная бабушка, ложка в бане не посуда, девка бабе не подруга.

— Вам все же нужно быть поосторожнее. Вы девушка красивая, вошли в расцвет. Мало ли…

— Ты о несте Чарвене, Иза? — перебила я, но та не ответила. Забрала поднос и вышла.

Если они все будут так меня доставать, не появится ли желания поступить всем… нет, не назло, конечно, но наперекор?

Мелкий противный дождь шел весь следующий день. И следующий, и еще один. Лето подбиралось к концу, обычно после такой затяжной непогоды тепло уже не возвращалось. Мы сидели в гостиной: Медор с книгой, я с вышиванием. Не оставляло какое-то смутное раздражение. Как будто ждала чего-то — сама не зная, чего именно. Рэйона? Нет. Или… да?

Дженна, ты просто хочешь хоть какого-то нового впечатления, потому что эта невыносимая монотонность сводит с ума. Лев Толстой знал: дурочка Наташа Ростова в таком же вот одуряющем ожидании сначала бубнила про остров Мадагаскар, а потом чуть не сбежала с Курагиным.

К четвертому дню, когда наконец выглянуло солнце, я снова погрузилась в тину.

Пропади все пропадом. Жизнь — тлен, уж я-то знаю.

Не успела я поставить мысленную точку в конце этой фразы, как со двора донесся шум и голоса. А потом в дом вошла Иза и доложила похоронным тоном:

— Нест Рэйон Чарвен

Вообще-то ничего странного в подобном визите не было. Сельские аристократы от скуки без конца таскались друг другу в гости. Видимо, это типично для всех миров: если нечем заняться в отсутствие телевизора и интернета, остается только сплетничать с соседями. Если первое время мы с Малленом жили уединенно и закрыто, то Медор, привыкший к светскому обществу, быстро навел мосты, и к нам потянулись хозяева окрестных поместий. Мы тоже посещали их, поскольку не отдать визит считалось страшно невежливым. Как будто сказать: «Отвали, рожа, знать тебя не желаю».

Хотя эти визиты и поездки вносили иллюзию разнообразия в нашу монотонную жизнь, мне они особого удовольствия не доставляли. В первую очередь потому, что мамаши рассматривали меня в качестве потенциальной партии для своих сыновей. Может, не слишком выгодной в материальном плане, но и сама местная публика особым богатством похвастать вряд ли могла.