То и дело проходили вооружённые отряды. В руках – охотничьи ружья, полицейские карабины, армейские винтовки. Шестеро студентов весело проволокли полевую митральезу на высоких тонких колёсиках, а в грузе пропыхтевшего мимо грузовичка-дампфвагена мичман без труда опознал стандартные ящики четырёхдюймовых гранат для полевых орудий. Тот тут, то там собирались кучки студентов и слушали надрывающих глотки ораторов – их голоса время от времени прерывались то аплодисментами, то возмущённым свистом и улюлюканьем. Над головами мелькали обнажённые сабли и насаженные на штыки квадратные университетские шапочки.

«…да, похоже, профессор был прав, торопя его: здесь вот-вот это полыхнёт, и тогда будет не до приборов…»

Ощущая спиной множество взглядов – настороженных, подозрительных, откровенно недоброжелательных – мичман вместе с водителем и двумя грузчиками перекидал ящики в кузов дампфвагена. Их оказалось неожиданно много, так, что Алекс изрядно вспотел в своём суконном кителе. Больше всего он боялся проверки патрульных. И она не замедлила воспоследовать – решительный молодой человек с армейским револьвером за поясом и глубоким следом от контактного слизня на лбу (будущий магистр, как же без этого!), подошедший в сопровождении двух таких же, но вооружённых кавалерийскими карабинами. Внутренне обмирая, Алекс вручил старшему патруля бумагу. К его удивлению, студент дважды её просмотрел, сверился с надписями на ящиках, и отстал. Похоже, дела экспедиции профессора Смольского тут никого не интересовали.

После проверки Алекс внезапно успокоился. Он обнаружил, что таких, как они, собственно, вокруг немало – что-то грузят на дампфвагены или ручные тележки, перетаскивают на руках или носилках. На всякий случай, он накинул поверх мундира парусиновый плащ, одолженный у водителя, и, предоставив грузчикам заканчивать работу, нарочито неспешно прошёлся до угла. И, заглянув, от нечего делать, в примыкающий к площади переулок, обнаружил там занятную парочку – студента в небрежно накинутой на плечи солдатской куртке, увлечённо беседующего о чём-то с мальчишкой-пахитосником, возвышающимся над собеседником на длинных прыгунцах. Стоять на месте на этих диковинных приспособлениях было нелегко, и мальчишка то и дело передирал ногами, отчего металлические «пятки» звонко щёлкали по брусчатке.

Зачем Алексу понадобилось подслушивать их разговор? Он и сам не знал – но вжался спиной в глубокую нишу в стене, стараясь оставаться незамеченным.

День выдался удачный – да ещё какой! Положительно, сегодня матка боска Ченстоховска была благосклонна к юному разносчику пахитос с угла Тополиной улицы! Мало того, что пан студент сверх условленных полутора марок щедро отсыпал ещё пфеннигов пятьдесят мелочью, и теперь в кармане его кацавейки бренчало меди и серебра ровным счётом на десять марок. Но на этом собеседник не остановился – принялся задавать вопросы, смешные, на взгляд любого уличного сорванца.

Да-да, пан студент, ну конечно же! Кому же неизвестен выезд главного жандарма Туманной Гавани? Вишнёвая лаковая коляска на гуттаперчевом ходу, скаковая караковая пара, лучшая на всём Побережье… Да, конечно, и кучер ему знаком – тот частенько берёт у Томаша пахитосы, когда стоит с генеральской коляской на площади, перед жандармским управлением. И берёт сразу коробку «Южной неги», хороший клиент… ах, там же, на площади? Конечно, Томаша там знают – и кучер, и постовой-шуцман, что стоит возле полосатой будки, и караульные жандармы с карабинами, сменяющиеся у парадного крыльца Управления. Да нет, с чего? Никто его не заподозрит, пахитосник торчит на площади каждый день, кроме воскресенья – в этот день в Жандармском управлении почти нет господ офицеров, торговля не та. Вот и пан генерал по воскресеньям почти там не бывает. Конечно, он, Томаш всё выполнит, ведь пан студент такой щедрый. Да-да, конечно запомнил, не дурнее других. Можно и повторить – особенно за лишние десять пфеннигов. Значит так: дождаться, когда коляска отъедет от крыльца жандармского управления – всем известно, что пан генерал предпочитает обедать дома – и только тогда.

Дело оборачивалось скверно: студент, очевидный инсургент, а то ещё и из числа предводителей мятежа, расспрашивал о жандармском начальнике с недобрыми намерениями. И не просто расспрашивал – подослал мальчишку-пахитосника, чтобы тот проследил за генералом и, когда он покинет управление – подал кому-то сигнал.

Покушение? Никаких сомнений. Алекс бочком, вжимаясь в стену, попятился от угла – и обернувшись, бросился к дампфвагену. Грузчики как раз закинули в кузов последний ящик и теперь сидели на подножке, раскуривая самокрутки. Алекс на бегу сунул руку в карман за портмоне – надо же расплатиться – и едва не сбил с ног господина, неожиданно появившегося из-за котла грузовоза.

– Фламберг? Что вы здесь?…

Двух суток не прошло, как они расстались на пирсе, к которому причалил пароходик, доставивший их с Плавучих островов в Туманную гавань.

«Идиотский вопрос – тут же отреагировала другая, не успевшая перевозбудиться, часть сознания. – Где ж ещё быть магистру, как не в университетском городке, где соседствуют Имперская Академия Натурфилософии и Гросс-Ложа?

– Нет уж, это вы, герр Алекс извольте ответить – за каким чёртом вас занесло сюда в такое время? Вы что, не понимаете, что происходит?

Вопрос был вполне закономерный и Алекс, сбиваясь и нервно озираясь по сторонам, поведал недавнему попутчику о том, зачем он прибыл в университетский городок. А заодно – о покушении, готовящемся на начальника жандармского управления.

– …если мы сейчас поторопимся, то ещё можем успеть! – закончи он. – Только бы на выезде не тормознули – когда мы ехали сюда, я видел, что к арке подтаскивают какие-то мешки, бочки. Боюсь, решили соорудить там баррикаду.

– Уже соорудили. – кивнул Фламберг. – Нет, там вы не проедете, даже и пытаться не стоит. Вывалят ваше драгоценное оборудование на мостовую и добавят к общей куче, а машину вашу конфискуют для нужд революции. Вот, разве что.

Он переложил из одной руки в другую саквояж – тот самый, машинально отметил Алекс, с гогглами, астролябией и прочими атрибутами магистерского ремесла.

– Тут, недалеко, в переулочке за корпусом зоологии, есть ещё одни ворота – задние, ими давно не пользуются. Обычно они заколочены, но если ваш агрегат хорошенько упрётся бампером – могут не устоять. Только уговор: похлопочите, чтобы профессор включил меня в состав экспедиции. Готов хоть подсобным рабочим, хоть палубным матросом!

Алекс кивнул (а что ему оставалось?), Фламберг проворно забрался в рубку, уселся рядом с машинистом. При этом пола плаща у него откинулась, и мичман заметил торчащий за поясом револьвер-«перечницу» – связка из шести коротких стволов, вращающихся при нажатии на спуск.

Саквояж он пристроил к себе на колени, ни на секунду не отпуская его кожаной ручки.

– Показывайте дорогу! – крикнул мичман, перекрывая свист пара. Для него места в рубке не хватило – пришлось повиснуть на подножке, думая только о том, как бы не оказаться зажатым между бортом и стеной на очередном повороте.

До «задних ворот» оказалось не так уж далеко – дампфваген пересёк площадь, втиснулся в проход между административным корпусом и флигелем, принадлежащим Гросс-Ложе и выехал на другую площадь, размерами куда меньше первой.