А «облачники» тем временем приблизились на расстояние удара. Два, атаковавших корабль къяррэ с флангов, принялись осыпать его снарядами с огнестуднем – клякса за кляксой расползались на выпуклом панцире, явно не причиняя особого вреда, а третий, немного поотстав, набрал высоту и стал заходить на врага сверху-сзади.

– Собирается брать на абордаж. – прошипел сквозь зубы Огнищев, и пальцы его, сжимавшие край люка, побелели. Командир цеппелина поймал себя на мысли, что сочувствует командам инрийских «облачников», несмотря на то, что инри, если верить рассказам их нового знакомого, являются откровенными врагами и злобными нелюдями – чего стоила хотя бы сбежавшая девица!

– Как они хоть выглядят? – спросил он, мысленно отсчитывая секунды до момента, когда заходящий сверху корабль соприкоснётся с панцирем «жука.

«…двенадцать… одиннадцать…»

– Къяррэ? – переспросил Огнищев. – Этого, герр капитан, никто не знает. Их не видел ни один человек – что наш, из Империи, что из числа пленников инри. Их, может, и сами-то инри никогда не видели – или боятся так, что не хотят о них говорить. Даже вот такого – он кивнул на разворачивающуюся в полутора милях баталию, – тоже никто в Империи не видел. Уверен, адмиралы дорого дали бы за наш рассказ…

«…девять… восемь… семь…» – отсчитывал, едва шевеля губами, фон Зеггерс. А «облачники», тем временем, старались вовсю – огненные плевки растеклись по тупому рылу «плывунца». В ответ тот выбросил одну за другой две прозрачные багровые струи, и левый «облачник» пополз в сторону с потерей высоты, волоча за собой густой шлейф кровавой пыли. Правый пока держался – он изменил тактику, ставя из разбрызганного огнестудня нечто вроде огненных завес, в которых бессильно сгорали губительные щупальца.

«…пять… четыре… О, мейн готт!..»

Фон Зеггерсу и в голову не пришло бы, что громадная туша «плывунца» может двигаться так быстро. Но она смогла – развернувшись на месте (при этом неторопливое движение вперёд не прекратилось), гигантский жук поднял закопченное, кое-где коптящее языками огнестудня рыло, и из-под него вырвались три – нет, уже не щупальца, а протуберанца багровой мути. Они, словно змеи Лаокоона, обвили атакующий корабль и пруссак с ужасом увидел, как грозди газовых пузырей, многочисленные гондолы и мостики, облепившие тушу «облачника» багровеют и растекаются кровавой пылью. Секунда – и два воздушных корабля столкнулись. Фон Зеррегс ожидал удара, хлопка, треска – но вместо этого громада инрийского корвета попросту растеклась великанской багровой кляксой, на миг скрыв от взора людей своего убийцу. И в это облако по инерции вполз последний уцелевший «облачник», успевший за миг до неизбежной гибели в кровавом мареве, в упор окатить врага огнестуднем. Да так обильно, что коптящие брызги, отлетев от панциря «плывунца», задели газовые грозди самого «облачника» – и те вспыхнули тусклым, чадным пламенем, подсвечивающим изнутри тучу багровой пыли, в которую превращались оба воздушных корабля.

– Их бы планирующей бомбой… – прохрипел Фельтке. – Испытывали мы такие малютки разработки фон Сименса: фанерный планер-биплан, управляемый по проводам, боевая нагрузка – пятьсот фунтов тринитротолуола. Ими предполагалось были топить британские броненосные крейсера, а уж эту летучую пакость даже близким разрывом в клочья разнесёт!

Фон Зеггерс перевёл дух – оказывается, всё это время он не дышал.

– Похоже, герр Огнищефф, это есть третья сила.

Огнищев мелко закивал. посмотрел на офицера.

– Она самая. Инрийские «облачники» вовсю её используют – и в бою, и чтобы летать и всё остальное. Да и жук этот, будь он неладен, тоже. Хотя, признаться, я-то грешным делом, думал, что къяррэ – это попросту сказки.

– Вы меня не поняли. Я хотел сказать, что къяррэ, кем бы они ни были – новая, третья сторона в ваших военных и политических раскладах. И раз уж они проявились у ваших границ – придётся их отныне брать в расчёт.

Багровая туча на месте финальной схватки медленно растекалась редеющим облаком. «Плывунец» возник из неё – теперь он двигался в противоположном направлении, на юг. Гигантский «жук» явно чувствовал себя нехорошо – двигался медленно, ощутимо теряя высоту. В правом надкрылье зияла огромная дыра и оттуда выплёскивались языки чадного пламени. Похоже, перед смертью последний из «облачников» достал-таки противника всерьёз…

Футах в двухстах над волнами воздушный корабль къяррэ «жук» выровнялся, вильнул уцелевшими крыльями и сменил курс на зюйд-вест, волоча за собой чёрный дымный шлейф – пожар продолжался.

– Это, наверное, разведчик. – неуверенно предположил Огнищев.

– А раньше здесь, у южных границ Империи попадались только воздушных патрули инри.

– Вспомнила бабка, как девкой была. – буркнул под нос Фельтке.

– Мало ли, что раньше было? Хотя, вам бы радоваться: судя по всему, эти къяррэ терпеть не могут инри. Враг моего врага – мой друг, верно?

Огнищев пожал плечам.

– Я, конечно, человек маленький, не моего ума это дело… но – как бы не оказались бы они похлеще инри. Нелюди, что с них взять!

– Они же никогда не пересекали экватор! – повторила в который уже Л'Тисс, и потрясённый пилот увидел, как по щеке инри скатилась слеза.

«…Плачет? Она?…»

Зрелище было удручающее – «небесный жук» таинственных, но, несомненно, грозных къяррэ играючи расправился с двумя «облачниками», и лишь от последнего, третьего получил увесистую плюху. Увесистую – но, кажется, не смертельную, ведь ушёл же он назад, на юг, пусть и волоча за собой хвост дыма из залитых огнестуднем пробоин?

Впрочем, это ещё ни о чём не говорит – кому, как не ему, пилоту Великой Войны, известно, что до своей базы надо ещё дотянуть.

А ведь, если верить Л'Тисс (а зачем ей врать, если подумать?) это далеко не самая крупная и могучая из боевых единиц къяррэ. Скорее всего – разведчик, опасный именно тем, что он успел увидеть и доложить.

«…а успел ли? Вопрос…»

– Почему они не били бомбо-коконами? – злобно прошипела Л'Тисс. – Всем известно, что огнестудень бессилен против оболочек кораблей къяррэ. – Или у них просто не было ни одного готового к бою Роя?

О бомбо-коконах и прочих видах вооружения инри лейтенант уже имел некоторое, пусть и довольно смутное, представление. В промежутках между занятиями любовью (инри оказалась необычайно охоча до разврата, и тут его выручала восточная мудрость, подчерпнутая из сочинений Бёртона) и вылазками за пищей, Л'Тисс нет-нет, да и принималась откровенничать.

– А почему эта штука была был только одна? – осторожно осведомился Уилбур, и тут же пожалел о заданном вопросе. Откровенность-откровенностью, но инри сейчас по-настоящему невменяема от горя и страха. Что ей стоит полоснуть ножом, а то и просто бритвенно-острыми ногтями по гортани незадачливого любовника?

«…или, всё же, раба? Поди, пойми… хотя, попыток отобрать револьвер она не делала ни разу, хотя прекрасно осведомлена о его назначении…»