— Мы, мистер Скидмор? — Ной был очень резок.

Но Скидмор этого не замечал.

— Такая основополагающая идея, как истинное равенство, мистер Ной, не может быть нераздельным достоянием единственного ума, пусть даже самого радикального.

Мило кивнув, Скидмор направился к соседнему столику, где забулдыги глушили пиво. Усевшись, он вдруг громко сказал:

— Мистер Дэвис, партия вигов провалится. Потому что у других больше, чем у вас.

— Это что еще значит? — Ной повернулся к мистеру Дэвису: — Больше — чего?

Мистер Дэвис пожал плечами.

— Он отъявленный преступник!

Но я достаточно наслушался Леггета и тотчас нашелся:

— Он имеет в виду, что раз вы хотите, чтобы в мире была кучка богатых и множество бедных, то партия, в которой больше богатых, победит.

Впервые Ной удостоил мои слова вниманием, хоть и обращался к мистеру Дэвису, словно меня здесь и не было.

— Он прав, — сказал он.

— Чарли — умный парень.

— Тогда почему он работает у полковника Бэрра?

— И в самом деле, почему? — Мистер Дэвис кинул на меня взгляд, который означал: не верь ушам своим.

— Я восхищаюсь им как адвокатом.

Напрасно я приготовился к обороне.

— Чарли подбирается к золотой жиле. — Голос мистера Дэвиса звучал так торжественно, словно он только что дал взятку судье. — Он пишет истинную историю жизни полковника Бэрра, покуда я тут строчу официальные мемуары. Чарли положит меня на обе лопатки.

Так значит, мне предстоит конкуренция с Мэттью Л. Дэвисом? Что-то подозрительно.

— А вы уже договорились о публикации? — заинтересовался Ной.

— Да, — ответил за меня мистер Дэвис. — Чарли имеет дело с Уильямом Леггетом.

Мне стало не по себе. Откуда мистер Дэвис так быстро все узнает?

— Но я не пишу для «Ивнинг пост»…

— Леггет! — Ной стал нещадно костить Леггета. — Слава богу, Уэбб его отделал как следует! На улице! Тростью.

Я сказал, что было наоборот, Леггет избил Уэбба. Вдруг с улицы донесся цокот копыт, бряцанье оружия, крики: «Народное ополчение!»

— Будем надеяться, они доберутся до избирательных урн прежде, чем наши друзья из Таммани. — Мистер Дэвис впервые встревожился.

Однако, когда несколько мгновений спустя булыжник пробил окно прямо у него над головой, грохнул по столу, слегка качнул мою кружку и скатился на пол, он проявил большое самообладание. Мы с Ноем вскочили. А мистер Дэвис невозмутимо вычесывал осколки стекла из редких седых волос.

Красная рожа просунулась в разбитое окно и заорала: «Вот они, вот…»

Услышать, кто такие «они», нам не удалось, так как мистер Дэвис молниеносным движением взметнул трость и хрястнул по красной роже. «Вон отсюда, ублюдок!» — раздался звонкий голос бывшего великого вождя Таммани. Красная рожа исчезла.

Пивной зал ликовал. Мистер Дэвис принимал поклонение своих союзников с величественной, едва заметной улыбкой.

— Совсем как в прежние дни! — сказал он. — Когда Бэрр и Гамильтон сеяли раскол. Давненько у нас такого не бывало.

— Вы с ума сошли! Они сейчас спалят город! Они способны на все, лишь бы не проиграть выборы. — Ноя била дрожь.

— Ну что вы! — Мистер Дэвис собрал осколки оконного стекла в аккуратную кучку. Затем положил послание Бэрра в карман пальто, повернулся ко мне: — Полковник просит передать вам все записи, какие я только найду.

— Мне ничего не надо; неужели вы думаете, я собираюсь…

Чарли, Чарли! Читайте себе на здоровье, я пошлю вам все, что у меня есть.

Мистер Дэвис поднялся.

— И поторопитесь с публикацией.

Я поблагодарил мистера Дэвиса. Он такой любезный. Но ведь он сам уже несколько лет не может опубликовать собственную книгу и, возможно, рассчитывает, что мои усилия возбудят интерес публики к этой старой истории. Мои усилия? О чем это я?

Я уже убедил себя, будто действительно составляю жизнеописание полковника, а сам почти ничего не знаю. Но Леггет уверяет, что, если я докопаюсь до правды, это изменит историю. Хотя иногда я думаю: не все ли равно, кто будет президентом? Клей или Ван Бюрен? И мне-то какое до всего этого дело? Я же терпеть не могу политику и политиков. Моя тайная мечта — поселиться в Испании или Италии и писать рассказы, как Вашингтон Ирвинг. Этим трудом я рассчитываю заработать денег на путешествие. Надеюсь только, что полковника уже не будет в живых, когда выйдет моя книга. Нехорошо на такое надеяться. Но опубликовать книгу мне надо в течение полутора лет, не позже. До президентских выборов. Да, сложную я себе задал задачу.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Ферпланк не прошел в мэры, недобрал 179 голосов примерно из 35 000. Таммани-холл победил, но дорогой ценой, ибо виги заполучили совет общин города. Мистер Дэвис небось радуется. Полковник Бэрр тоже радуется. Нет, скорее развлекается.

— Это новые люди, Чарли. В один прекрасный день они захватят все.

— Мистер Дэвис считает, что Клей будет президентом.

— Бедный Мэтт! В больших делах ему не хватает мудрости, но он силен в мелочах. Ван Бюрена выдвинут, и он побьет Клея, побьет любого республиканца, нет-нет, вига. Пора привыкнуть называть их так. Все вверх тормашками! Те, кто за Революцию, были виги, а те, кто за Англию, — тори. Затем началась борьба за федеральную конституцию. В нашем штате губернатор Клинтон был за слабое федеральное правительство. Так вот, некоторые виги стали антифедералистами, а некоторые, как Гамильтон, стали федералистами. Затем тори-федералисты стали республиканцами. А теперь тори-федералисты-республиканцы называют себя вигами, хотя на самом деле они антивиги. Республиканцы же антифедералисты — теперь демократы-джексоновцы. О, магические названия.

— А кем были вы после Революции?

— Да никем. Хотя склонялся к антифедералистам, но не принимал участия в затянувшемся споре. Помню, впервые прочитал конституцию и решил — она и пятидесяти лет не протянет. Видно, ошибся в сроке. Но все равно я прав. Эта конституция не годится для такой страны. Между прочим, сегодня утром, сойдя с парома, я увидел на Вест-стрит труп человека. Его убили вчера вечером на избирательном участке, и никто даже не подумал убрать труп. «Рука твоя, о Анарх, вождь великий, над миром полог опускает, и мрак все поглощает». — Он так часто повторяет эти слова, что я выучил их наизусть.

— А вы за Ван Бюрена? — спросил я. Капля пота скатилась у меня по спине. Жарко сегодня.

— Да.

— Это из-за вашей старой связи?

Он закрыл глаза, опер маленькие ноги о край каминной решетки.

— Я стар, а потому умерен. Из всех стариков, каких я знаю, опасности и неожиданности любит только один Эндрю Джексон. Но думаю, что объяснить это может лишь медицина. У него высокое кровяное давление. Что до меля, мне по душе, как красиво