Из 17 обвиняемых 13 были приговорены к высшей мере наказания. Радек (сотрудничавший со следствием, а потому откровенно поведавший о существе преступлений) и ещё трое других — только к заключению. Кроме того, в конце приговора было сказано, что Л.Д. Троцкий и его сын Л.Л. Седов «в случае обнаружения их на территории Союза ССР подлежат немедленному аресту и преданию суду Военной коллегии Верховного суда Союза ССР».

Западного наблюдателя интересовал вопрос, почему эти обвиняемые не защищали себя, как это обычно принято, перед судом, а старались превзойти друг друга в признаниях, сами себя рисовали «грязными, подлыми преступниками»? Дело в том, что на предварительном следствии они настолько были изобличены свидетельскими показаниями и документами, что «отрицание было бы для них бесцельно». А то, что «они признаются все», объясняется тем, что перед судом предстала только часть троцкистов, замешанных в заговоре, «которые до конца были изобличены». Но самое главное, что эти люди больше не верили в Троцкого, сделали поворот с того неправедного пути, по которому их вёл бывший кумир. Никто из них не мог сказать на суде: «Да, я совершил то, в чём вы меня обвиняете. Вы можете меня уничтожить, но я горжусь тем, что я сделал». В своём последнем слове они могли только признать, что социализм не может быть осуществлён путём, предложенным Троцким, а только другим путём, проводимым Сталиным.

Из всего увиденного Фейхтвангер сделал вывод о том, что на все события повлияла «твёрдая решимость Советского Союза двигаться дальше по пути демократии». В частности, «предложение проекта новой Конституции должно вызвать у троцкистов новый подъём активности и возбудить у них надежду на большую свободу действий и агитации». Однако правительство своевременно показало своё непреклонное решение, что оно «будет уничтожать в зародыше всякое проявление троцкистского движения». При этом «главной причиной, заставившей руководителей Советского Союза провести этот процесс перед множеством громкоговорителей», является непосредственная угроза войны. Раньше троцкисты были менее опасны, а потому их можно было прощать, в худшем случае ссылать. Но теперь, накануне войны, «такое мягкосердечие» нельзя себе позволить. Ибо «раскол, фракционность, не имеющие серьёзного значения в мирной обстановке, могут в условиях войны представлять серьёзную опасность». Советский Союз в борьбе проявлял суровую беспощадность, а в созидании — демократию, провозглашённую в Конституции. «И факт утверждения Чрезвычайным съездом новой Конституции как раз в промежутке между двумя процессами — Зиновьева и Радека — служит как бы символом этого».

В поддержку приговора, вынесенного троцкистам, на Красной площади состоялся митинг москвичей. С одобрением суровой кары на нём выступили Н.С. Хрущёв, Н.М. Шверник и президент Академии наук СССР В.Л. Комаров.

Среди всех этих дел группе Сталина надо было настойчиво продвигать самый важный вопрос о подготовке к выборам по новой избирательной системе. 23 февраля 1937 года открылся растянувшийся на 11 дней пленум ЦК ВКП(б). По докладу Ежова и двум выступлениям Бухарина мнение участников заседания склонилось не в пользу последнего. Была принята резолюция исключить Бухарина, а также Рыкова из состава кандидатов в ЦК и членов партии, предать суду, после чего Бухарин и Рыков были арестованы, и следствие по их делу продолжилось.

По второму вопросу — о новой избирательной системе — с докладом на пленуме выступил Жданов. Он отметил, что партийные органы должны быть готовы к избирательной борьбе, поскольку «придётся иметь дело с враждебной агитацией и враждебными кандидатами». При этих выборах тайное голосование «будет самой основательной проверкой наших работников», поскольку оно «предоставляет гораздо более широкие возможности отвода нежелательных и неугодных с точки зрения масс кандидатур». Правда, о новом положении о выборах так ничего конкретно сказано и не было. Докладчик призвал партийные органы научиться отличать «дружескую критику от враждебной», проявлять внимание к кандидатурам беспартийных и обеспечивать неограниченное право отвода и критики членами партии выдвигаемых кандидатур. Напомнил о предстоявших в ближайшее время перевыборах в партийных организациях.

Однако поднятые в докладе вопросы, как и на прошлом пленуме, снова не слишком заинтересовали участников заседания. Выступавшие в прениях опять говорили больше об усилении поисков врагов и борьбе с ними. Но за резолюцию о новой системе выборов проголосовали все.

Третий вопрос повестки дня пленума раскрывал «уроки вредительства, диверсий и шпионажа троцкистских и иных двурушников». Первым содокладчиком был Молотов, который всю ответственность за выявленные недостатки перенёс с НКВД на высшие органы власти, как партийные, так и советские. «Особенность разоблачённого ныне вредительства заключается в том, что здесь использованы были наши партийные органы, использован партийный билет для того, чтобы организовать вредительские дела в нашем государственном аппарате, в нашей промышленности», что подтвердилось показаниями на следствии уже арестованных бывших руководителей разных уровней, находившихся на своих постах ещё со времён Октябрьской революции. В сложившейся предельно трудной ситуации предлагалось в вопросе борьбы с вредительством «каждому заниматься своим делом»: НКВД — разоблачать врагов, партийным организациям — работать с кадрами, выдвигать молодых, образованных, опытных специалистов. «Задача овладения техникой в деле воспитания кадров является в настоящее время одной из решающих задач». А действительных врагов надо выявлять путём добросовестной критики, вскрытием имеющихся недостатков. По вопросу о бывших троцкистах докладчик отметил, что, даже зная об их прошлом, всё равно использовали таких работников в органах управления сознательно, и это было правильно, но «ошиблись в практике контроля за их работой». Молотов предложил применять в текущей деятельности не репрессивные меры, а в качестве главного критерия рассматривать деловые и политические качества работника, «испытываемого повседневно, контролируемого изо дня в день». Текущая работа должна быть направлена «на борьбу с канцелярско-бюрократическими методами», на установление технических правил на предприятиях, на регламентацию техники, производства, на проведение личных инструктажей и на осуществление повседневной проверки применения этих правил на практике. При этом вредительством, которое «всё ещё не кануло в прошлое», заниматься, по наводке наркомвнудела, следует не партсекретарям, а наркомам, начальникам главков и директорскому корпусу.

И опять выступавшие в прениях проигнорировали суть сказанного Молотовым, но продолжили говорить о «поиске врагов» и о «разоблачении вредителей». В заключительном слове докладчику пришлось признать, что ему, видимо, не удалось достаточно заострить внимание на вопросах промышленности и работе ряда государственных организаций, а потому приведенные предложения прошли мимо ушей многих участников пленума. Чтобы продемонстрировать членам ЦК ограниченность проводившихся по наркоматам репрессий, сообщил, что с октября 1936 года по март 1937-го было осуждено 2500 человек (правда, без учёта данных по наркоматам обороны, иностранных и внутренних дел). Напоследок подчеркнул, что сейчас для партийных организаций главными являются вопросы подготовки и подбора кадров, а также методы руководства и работы. В резолюции по докладу предлагалось в целях предотвращения аварий на предприятиях и транспорте, которые расценивались как вредительство, принять меры по строгому соблюдению технологических процессов производства, регулярному плановопредупредительному и капитальному ремонту оборудования, жесточайшему контролю за обеспечением охраны труда и техники безопасности, а также по переподготовке кадров.