Но, внимание барона, прежде всего, привлекли не прелести старого двора, а покатая черепичная кровля, расположенная прямо под рядом ставень второго этажа, и позволявшая, из его номера, пробраться к любому из окон гостиницы, а также на крыши соседних зданий, что являлось бесспорным достоинством сего дряхлого строения, и было необходимым на случай бегства и прочих непредвиденных обстоятельств. Оставшись вполне удовлетворенным увиденным, д’Эстерне обернулся к капеллану, с угрозой вымолвив:

– Хочу предупредить – бегство не избавит вас от моего общества, а лишь разозлит меня, что повлечет неблагоприятные для вас последствия, святой отец.

****

Ранним утром, проснувшись на узкой крестьянской кровати, под сводами исполосованного почерневшими балками потолка «Зеленого лиса, барон первым делом проверил на месте ли пистолет, ночью, неизменно находящийся на расстоянии вытянутой руки. Нащупав, под кроватью, прохладную, хорошо знакомую рукоятку, он расслабленно потянулся, прикрыв глаза. В дверь, едва слышно, постучали.

– Кто?

Насторожившись, крикнул барон, схватившись за оружие.

– Вас ожидают внизу.

Негромко прозвучал ответ, из-за двери. Послышались шаги удаляющегося трактирного слуги. Д’Эстерне неспешно оделся и, вооружившись, выбрался на крышу за окном. Спустившись во двор, по одной из массивных каменных колон, поддерживавших черепичный настил, он приоткрыл дверь, что находилась под навесом, и вела в обеденный зал. Его взор, невидимый для немногочисленных в столь ранний час посетителей, скользнул по рядам столов, где трапезничали беззаботные горожане. Узрев в углу трактира мужчину в темно-зеленом колете, на лице барона заиграла едва заметная улыбка. Он спрятал за пояс пистолет, прикрыл его плащом и направился к томимому ожиданием незнакомцу.

– Вы как всегда точны, Лаоль. Мне приятно иметь с вами дело.

Приблизившись тихой поступью, промолвил дворянин.

Невысокий, худощавый Готье Лаоль, во внешности которого не было ничего примечательного, кроме, пожалуй, клейма, оставленного венецианским палачом, на его плече, что, впрочем, не доставляло неудобств, так как было скрыто под грубым сукном колета, являлся не просто человеком, давно служившим барону, он был его другом. Этот тридцати семи летний сын мелкого буржуа из Берри, был наделен даром, который, как отмечают философы, столь редко встречается у мужчин и как утверждают мизогины, напрочь отсутствует у женщин – Лаоль умел дружить. Столь беззаветно преданные люди как добряк Готье, становятся, для тех, кто не полениться их разглядеть, непросто приспешниками, они превращаются в наперсников. Впрочем, определение «добряк», можно употребить в отношении сего жестокого беррийца, лишь с весомыми оговорками. Лаоль был беспощаден, коварен и хитер со всеми, кроме тех, кого считал друзьями. Именно к последним, сим, весьма, немногочисленным персонам, в первую очередь, следовало бы отнести господина барона.

Берриец кивком поприветствовал дворянина. Встретившиеся ещё некоторое время молчали, разглядывая друг друга так, будто расстались два столетия назад, не надеясь более увидеться, на сей грешной земле. Наконец д’Эстерне улыбнувшись, произнес:

– Есть ли у вас ещё какие-нибудь скверные новости кроме тех, что мне сообщил приор Ленуарель, вчерашним вечером?

Лаоль покачал головой.

– Вряд ли я сумею удивить вас, сообщив о том, что господина д’Эстерне, которому вы нанесли удар шпагой в Шампани, после чего сочли возможным взять его имя, поставили на ноги и привезли в Париж, а вас разыскивают все, начиная от ищеек Ришелье и заканчивая болванами из Шатле, людьми парижского прево. Не берусь судить, можно ли это считать дурными новостями в сравнении с тем, что вам сообщили в аббатстве Сен-Антуан, но могу с уверенность заявить, что под именем барона д’Эстерне, вам более оставаться невозможно.

– У вас есть иные предложения?

Лаоль поправил, грубой мужицкой ладонью, прядь белокурых волос, стянутых шелковой лентой на затылке и самодовольно, промолвил:

– Есть, господин д’Анж… После приезда Поликена из Гренобля, можно сказать, что есть такое предложение.

Уголки рта, Лаоля приподнялись в улыбке, когда он взглянул на изумленного дворянина. Чтобы не томить ожиданием хозяина, барриец пояснил:

– Вы вполне можете именоваться бароном д’Анжем из Дофине, где в горах под Аллемоном, в родовом замке, до сей поры, беззаботно и проживали, пока, на днях, не прибыли в Париж.

– Что ж д’Анж так д’Анж, мне не привыкать. (Так отныне мы будем вынуждены называть месье д’Эстерне, или, вернее сказать, человека с которым познакомились под именем шампанского барона, так и не дознавшись его настоящего титула и имени).

Задумчиво вымолвил барон. Дав возможность новоиспеченному господину д,Анжу примириться с новым именем, Лаоль продолжил:

– А ещё, хозяин «Зеленого лиса», к слову наш верный человек, сообщил, что вчера поздним вечером, когда вы, с вашим спутником уже изволили опочивать, какой-то господин пытался выведать у конюха о двух приезжих монахах августинцах, остановившихся в сем глухом трактире.

Барон заметно встревожился, окинув собеседника беспокойным взглядом.

– Как он выглядел?

– Ничего примечательного. Высокий, худощавый…да, на пальце левой руки слуга разглядел перстень с монограммой из литер «C» и «N». Если это способно, хоть что-нибудь прояснить.

В прищуре глаз, молодого дворянина сверкнула искра неистовства.

– Чертов Лавальер, выследил! Не ожидал такой прыти от этой проспиртованной «мумии»! Что ж…

Он взглянул на край свернутого вчетверо листа бумаги, торчащего из-под полы камзола, и с призрением прошипел:

– …месье шевалье, быть может вам и самому невдомёк, как вовремя вы появились.

Его внимание отвлек трактирщик, который принес блюдо с горячими закусками и кувшин вина. Лаоль взглянув на статного хозяина харчевни, обратился к д’Анжу.

– Это Сюрто, верный человек, можете во всём на него положиться.

Хмурый, немногословный Сюрто безучастно кивнул, и неторопливо заспешил в сторону стола, где требовала завтрака и выпивки шумная компания молодых школяров явившихся с Университетской стороны.

– Что ж Лаоль, теперь послушайте меня: Ленуарель мне передал послание, в котором сообщается о приезде важного гостя, которого мне, в скором времени, непременно придется встретить в Гавре. И всё, быть может было бы не так плохо, если бы не чертов шевалье де Лавальер. Хотя у меня появилась, на его счет, одна преинтересная мысль, как мне кажется.

Не скрывая непонимания, но, не понаслышке зная умение барона выстраивать многоходовые и головокружительные каверзы, Лаоль, скрестив на груди руки, уставился на хозяина. Удостоверившись в том, что их никто не слышит, д'Анж продолжил:

– Хорошо, обо всём по порядку. Я нашел этот дьявольский амулет, в виде крошечного меча, в Труамбере, как и указывала карта. Кроме креста мне досталось странное послание с того света, где говориться о ещё одном медальоне.