Следующие минут пять Молчанов потратил на подключение к Интерсети. Проще всего было бы войти туда прямо через локальную сеть блокшива, но во-первых, в блокшивской локалке как раз сейчас ковырялся Изверг, а во-вторых, при нынешних делах следовало очень тщательно заботиться о заметании следов. В конце концов воспользоваться кое-чем из оборудования Мотры всё же пришлось: как ни близко (это то есть по космическим меркам) валандался Клозетов спэйсрейдер, достать его дистанционнику микросупера оказалось не по силам. Зато дистанционник шутя достал до блокшивского процессора дальней связи.

Дальше особых проблем уже не возникало. Конечно, локальная сеть спэйсрейдера была расчитана на мгновенное обнаружение постороннего присутствия. Но присутствие присутствию рознь. Ежели бы все надежды разработчиков да пользователей сбывались, хакеры давно б уже вымерли от бескормицы. А ведь никакого вымирания в среде хакеров пока не отмечено. Скорее, наоборот.

Через рейдерскую локалку Матвей вышел на один из многоканальных серверов главного управления Космотранса; оттуда – в оперативный медиацентр штаб-квартиры ООР… Отследить связь через два таких сверхоживлённых перекрёстка было делом безнадёжным практически совершенно, и тем не менее Молчанов прошмыгнул ещё и через Восточноевропейский центр анонимных консультаций. Сию пикантную фирму, не афишируясь, учредила и подкармливала внешняя разведка Евразийской Конфедерации – естественно, отнюдь не для возвращения вкуса к жизни потенциальным самоубийцам или выдачи обстоятельных научных советов на тему «как сделать законного мужа секс-виртуозом». Нет, евразийским бойцам невидимого фронта требовалось хорошо прикрытое местечко именно для сбивания с толку любителей (а тем более – профессионалов) отслеживать кто, да с кем, да о чём… Так почему бы одному хорошему человеку не попользоваться втихую тем, что так удачно сделали для себя другие милые хорошие люди? Тем более, что означенному хорошему человеку весьма бы недурно попутно заполучить кое-какую анонимную информацию. Только бы этот Восточноевропейский центр не заканителился с ответом на без сомнения странноватый запрос…

«Последовательная цепь поликанальных коммутаторов, работающих по принципу генератора случайных чисел, и целый ряд других специальных устройств обеспечивает стопроцентную невозможность установления адреса абонента» – ха! Уж кому-кому, а хакеру Молчанову прекрасно известно: даже возможность никогда не бывает стопроцентной, а уж НЕвозможность… Тем не менее лишь проскользнув и сквозь цепь, и сквозь «ряд устройств» Матвей, почти касаясь губами микробрейновского акустического датчика, скорей выдохнул, чем прошептал восемнадцатизначный буквенно-цифровой код.

И ничего не произошло.

Чертыхнувшись, Матвей цепко ухватил себя за уши и задумался. Потом сверился с глобстандартным календарём и снова задумался. А потом повторил код, поправившись на третьей букве и седьмой цифре.

Упрятанный в драгоценную шкатулку драгоценный микросупербрэйн тихонько прошелестел: «Контакт установлен». Затем он, как напуганный осьминог, выпустил тёмное облачко плотной струистой мути. Это облачко – видеопространство голографического дисплея – повисло перед самыми Молчановскими глазами, но рассмотреть в нём можно было только какие-то маловнятные пятна, ещё темнее прочей темноты.

Зато динамик разразился исключительным разнообразиеим всяческих звуков – приглушенных, но вполне явственных. Сперва Матвей решил, что на противоположном конце его замысловатого пути через Интерсеть кого-то убивают; потом – что этого кого-то убивают по-садистски, с очень хитроумными пытками. Лишь ценою изрядного умственного напряжения Молчанов сумел, наконец, понять, какое-такое грязное дело вершится на пресловутом «противоположном конце». А поняв, сказал (несоизмеримо громче и внятнее, чем принято при обычном людском разговоре):

– Деточка, у этого сучьего сына сифилис, спид, альбийская плесень и тяжелейшая форма люцифоза. А ещё он скрытый тамерланит: он то, чем сейчас в тебя лезет, сроду не мыл; он, когда в душ идёт, это место полипластом обмазывает – чтоб, Тамерлан спаси, не подмокло… А ещё у него всё лежбище нашпиговано объективами, подслушками, сенсорами всякими – сейчас по тебе кроме него елозят тыщи полторы-две виртуальных хахалей…

Гробовая тишина, которую микробрэйновский динамик транслировал на протяжении этого монолога, вдруг сменилась суетливым барахтаньем, женский голос взвизгнул на англосе: «Отстань!», что-то оглушительно ляпнуло, словно бы кусок мяса изо всех сил швырнули об стену… Потом были мягкий убегающий топот, отдалённый выкрик: «Извращенец, свинья!» и гулкий удар захлопнувшейся двери.

Скрип, почерпнутая из несметного языкового разнообразия мешанина бранных шедевров (на сей раз мужским полубасом-полубаритоном), какая-то возня – и дисплей Молчановского супермикро наконец-то разродился изображением.

Изображение изобразило хмурую физиономию со стремительно багровеющим пятном на местами выбритой левой щеке.

– Хэлло, Мат, – сипло изрекла физиономия теперь уже исключительно на англосе. – Объясни, почему я ещё ни разу не свернул тебе шею?

– А ручка у твоей сегодняшней девчушки – о-го-го! – Игнорируя «хэлло» собеседника, Матвей с восхищением рассматривал его щёку.

Собеседник опять сплюнул:

– У девчушки рост метр восемьдесят девять и она чемпионка Европы по хэвиболу. И, между прочим, она не девочка. И уж точно теперь не моя – после кое-чьей скотской брехливой выходки.

– Прости, Дикки-бой, но ты отчасти сам виноват. Держи свой микробрэйн не под подушкой, а, скажем, в сортире, и мне не придётся спроваживать очередную твою…

– Если бы мой брэйн был в сортире, как бы я услышал вызов? – огрызнулся Дикки-бой, он же давний Молчановский друг-приятель Дик Крэнг.

– Н-нда, это ты прав, – Матвевы губы растянула снисходительная усмешка. – Но всё равно (ещё раз прости) твоему брэйну в сортире самое место.

Лицо Дика отдалилось, перекосилось как-то… Что-то он там делал – небось, натягивал трусы или кутался в одеяло.

– В сортире… – обидчиво протянул Крэнг, завершив, наконец, маловнятные свои дела. – Почему в сортире? Конечно, мой микро с твоим не сравнить, но по мне и такой хорош. И память на уровне, и быстродействие тоже…

Матвей заухмылялся ещё снисходительней, но решил не объяснять, какой именно из брэйнов Дикки-боя он подразумевал. Тем более, что по большому-то счёту который из них в разумении ни держи, всё вышесказанное получается к месту.

Да, ничего этого вслух Матвей не сказал. Вслух он сказал вот что:

– Ладно, нет времени на хохмочки. Слушай меня ушами, Дикки. У нас тут проблемы. Серьёзные. Понял?

– Что и требовалось доказать, – хмыкнул Крэнг. – А я тебе говорил: держись ты от неё…

– Заткнись, – буркнул Молчанов.

– …от неё подальше! – Крэнг настойчиво гнул своё. – Когда между напарниками начинаются всякие от-но-ше-ни-я, добра не… Она же на тебя действует, как на неё – чинзано. Конечно, баба она со всех сторон выдающаяся… особенно спереди… да и сзади тоже…