свое сердце новой женщине. А вот я – смертная, как и мое сердце. Оно необходимо мне, чтобы выжить. Так что лучше смирись с тем, что я должна его защитить. И никогда больше не смей вести себя так, будто знаешь, что творится у меня в душе!

Кассия так разгорячилась, что даже сжала свои худенькие руки в кулаки. Впрочем, ее аргументация хромала по нескольким пунктам. Например, я не из-за собственной дурости вторгся в ее внутренний мир. Кассия плюнула на защиту и обрушила на меня собственные эмоции. Я ее об этом не просил. Но указывать ей на ошибку не стал. Мне не хотелось ругаться. Только в одном моменте я просто не мог ее не поправить.

– Я не раздариваю свое сердце направо и налево! Точнее говоря, ты единственная, кому я его когда-либо дарил.

Она сухо хохотнула, после чего встала передо мной со скрещенными на груди руками.

– Если это правда, то расскажи-ка, со сколькими ты развлекался, пока та единственная, которой якобы принадлежит твое сердце, застряла в проклятом кинжале?

Я оторопело нахмурился. Так вот, значит, в чем все дело?!

– Я никогда и не утверждал, что соблюдал целибат. Но ни одна из них ничего для меня не значила.

– Серьезно? Даже Ари, ради поцелуя с которой ты даже прикинулся Люцианом? – едко поинтересовалась Кассия. – И что насчет матери твоих детей? Она тоже ничего для тебя не значила?

Без понятия, откуда у нее вся эта информация, но это, по крайней мере, объясняло ее раздражительность на приеме. Тем не менее или как раз поэтому мне не удалось скрыть ухмылку. Кассия хотела, чтобы я принадлежал только ей, и мне это нравилось.

Я встал и в знак перемирия притянул ее к своей груди.

– Ты прекрасна, когда ревнуешь.

Она предложение мира не приняла. И вместо этого сердито вывернулась из моих рук.

– Я не ревную. Можешь спать со всеми женщинами, с какими пожелаешь. Мы ничем друг другу не обязаны. Иди и наслаждайся всеми свободами этого мира, но перестань делать вид, будто я не просто очередной номер в очень-очень длинном списке.

– Ты не просто номер. И не нужны мне такие свободы.

– Почему же? А, ты же ими уже пересытился, – огрызнулась на меня она. В глазах сверкали искры горькой насмешки.

У меня постепенно кончалось терпение.

– В чем именно ты на самом деле хочешь меня обвинить, Кассия?

Мой холодный тон заставил ее остановиться. Я буквально видел, как она осознавала, в какую ситуацию мы себя загнали. И в результате эмоционально отступила. Кассия вцепилась в свою простыню, выражение ее лица стало непроницаемым.

– Я ни в чем не хочу тебя упрекать, – устало пробормотала она. – Я вообще не завела бы этот разговор, если бы ты меня не вынудил.

– Но мы уже его ведем, – не сдавался я. Потому что знал: если сейчас позволю ей спрятаться в свою раковину, то в следующий раз у меня нескоро получится до нее достучаться. – Итак, тебя явно беспокоит, что я спал с другими женщинами. Я это понимаю, но могу заверить тебя, что это в прошлом.

– Ничего ты не понимаешь…

– Так объясни же мне!

Кассия раздраженно застонала, однако, вопреки всем ожиданиям, ответила:

– Я не упрекаю тебя в том, что ты прожил сотни жизней, пока я была в плену. Но не позволять мне прожить одну-единственную просто несправедливо.

– Как это связано между собой? Ты можешь жить своей собственной, самостоятельной жизнью и проживать ее со мной.

Кассия так сокрушенно покачала головой, что казалось, будто она вышвырнула меня из своего будущего стенобитным шаром. А я просто-напросто не понимал почему. Разве что…

– Ты что, пытаешься мне сказать, что хочешь спать с другими мужчинами?

У нее в глазах вспыхнул совершенно новый гнев, а все самообладание полетело к чертям.

– Ты вообще меня слушаешь?! Речь не об этом! – закричала Кассия, отчаянно жестикулируя руками. – Но если хочешь знать, я понятия не имею, хочу ли спать с другими мужчинами! Откуда? У меня не было ни малейшей возможности сравнить. Единственный мужчина, с которым я спала, обманул мое доверие, наплевал на мои решения, заколол меня и запер в кинжале. А кроме этого, я фактически ничего о нем не знаю! Но вместо того, чтобы дать мне время с чем-то разобраться, он требует, чтобы я пожертвовала ради него своей жизнью и своей свободой. Второй раз.

Между нами повисла мертвая тишина, и я ощутил, как вокруг моего сердца сжались ледяные пальцы. Темные предвестники чувства, которое я ненавидел больше всего на свете: ревность.

– То есть тебе нужна возможность сравнить?

Какое нелепое и крайне опасное желание. Кассия даже не подозревала, что вызвали во мне ее необдуманные слова.

– Этого я не говорила, – раздраженно поправила она. – Я только попросила тебя дать мне время!

– Время, чтобы решить, лучший ли я вариант…

Кассия в отчаянии всплеснула руками.

– Сначала ты сам выводишь меня на этот разговор, но когда слышишь то, что тебе не нравится, начинаешь злиться. А потом еще удивляешься, что я от тебя закрываюсь?

Я не злился! Единственное, что меня сейчас по-настоящему злило, – это что она постоянно упрекала меня в том, что я злюсь!

Нет! Стоп! Надо притормозить.

Меня ослепляла ревность, а я меньше всего желал напугать Кассию этой своей темной, неконтролируемой стороной. Поэтому закрыл глаза, постарался проявить понимание и найти компромисс.

– Ты хочешь спать с другими мужчинами? Хорошо, выбирай. Я могу вселиться в любую оболочку, которая тебе понравится. Все равно я сохранил это тело только для того, чтобы ты узнала меня, когда вернешься.

Кассия так вытаращилась на меня, будто я только что предложил ей подать на ужин соседскую собаку.

– Речь. Не. Об. Этом! – процедила она. – Ты лишаешь меня права принимать решения, не даешь дышать, ограничиваешь свободу мысли. Ты задушишь меня в любой оболочке.

И вдруг это случилось. Я почти физически почувствовал, как ее неприязнь вытолкнула меня за черту, где правильное и неправильное теряли смысл.

– Тогда ступай и набирайся опыта, – ледяным тоном заявил я ей, в то время как у меня в душе бушевал собственнический инстинкт. – Ты быстро поймешь, что у нас с тобой было нечто особенное.

– У нас с тобой был секс, – выпалила она. – Не более того.

Я зарычал. Она действительно только что это сказала? Действительно посмела облечь эту возмутительную ложь в слова?!

– Ты ошибаешься, Кассия. И ради твоего же блага я надеюсь, что ты скоро придешь в себя. Возможно, тебе повезет и я буду еще свободен, когда ты разочаруешься во всех этих неудачниках там, снаружи,