сдерживал, сдерживает и будет сдерживать. «Есть, — сказал он, — на то причины».

ПОРОХ В ПОРОХОВНИЦЕ

КАЧЕСТВО РАБОТЫ ВСЕХ ЗВЕНЬЕВ. Может ли начальник цеха Алексей Николаевич Болинов позволить сегодня Черняеву работать лучше, чем он работает? Увы, при всем желании не может. Во-первых, Болинов не уверен, способен ли вообще Черняев делать 500 нормо-часов при средней 200. Во-вторых, если и способен, начальник цеха не гарантирует ему регулярную загрузку «Живем не на облаке», — сказал Болинов, и это означало: заказчик забудет оформить документы на какую-нибудь втулку; плановик несвоевременно выдаст наряд на деталь; цех опоздает сообщить технологу, что наряд получен; заготовки пойдут то навалом, то их не будет совсем, а в итоге: 500 нормо-часов Черняеву придется делать не в течение месяца, а за десять-пятнадцать дней, что физически неосуществимо. Непорядок в одних звеньях, разгильдяйство в других, бесхозяйственность в третьих — разве можно в таких условиях ориентироваться на сверхударный труд и брать план, «притертый» к предельным возможностям Черняева? Можно ли рисковать с уплотнением?

Кардинальный путь есть: резко улучшить качество работы всех звеньев и служб, добиться всеобщего соблюдения производственной дисциплины и все же использовать богатые возможности Черняева. Но одному начальнику цеха этот путь явно «не по зубам», и потому приходится Болинову, хочешь не хочешь, а сдерживать рабочего.

НОМЕНКЛАТУРА. Известно, что от привычки, от приспособленности токаря к работе с определенным изделием во многом зависит величина выработки. Если бы из ста сорока наименований деталей, которые фактически проходят через цех в течение года, выбрать хотя бы с десяток и специализировать на них Черняева, «он бы шестьсот нормо-часов дал», — сказал Болинов. Увы, мечта несбыточная. Никакие плановые организации завода пока не могут научно предусмотреть, когда и в каких количествах пойдут эти сто сорок наименований.

И вот, представьте, участку дают новое и довольно сложное изделие. Старший мастер поручает его, конечно же, опытному Черняеву. Период освоения — это, ничего не поделаешь, потеря производительности труда. Не 500, а даже официальные 280 нормо-часов Черняева, и те под угрозой. И пока он «зашивается» с новым изделием, «лишние» люди, оставшиеся на потоке, делают те самые «лишние» нормо-часы, которые вытянут цеху план. Если осуществить уплотнение, участок «прогорит», а чья будет вина? Ничья: номенклатура!

Довод, прямо скажем, серьезный. Одного не могу понять: почему Черняев непременно должен «зашиться», вызвав напряжение во всем цехе? Если Черняев, признанный ас, человек предельно добросовестный и честный, испытывает затруднения с новым изделием, значит, так и положено, как бы мы ни цифровали вокруг его показателей. Он приходит утром на завод, становится к станку и целый день работает, ни на секунду не отвлекаясь. И вовсе он не «горит», и не должен «гореть» вместе с ним цех — просто нужно научиться нормально и справедливо учитывать его сложный труд и временную потерю производительности. А номенклатура здесь ни при чем! Я лишний раз убедился в этом, заглянув на участок кронштейнов. Он тем интересен, что никакой «номенклатуры» не имеет: рабочие гонят сплошные кронштейны для сельского хозяйства. Вот где, казалось бы, простор для интенсификации труда! Не торопитесь, однако. Когда бригада слесарей, состоящая из пяти человек, сделала расчеты и показала, что может осилить тот же объем продукции вчетвером, вместо того чтобы уплотнить бригаду на одного человека, ей добавили шестого. Выходит, против уплотнения есть «звери» и пострашнее…

Примерно так бы я отпарировал довод насчет номенклатуры, если бы не одна подробность: Черняев действительно приходит утром на завод, действительно становится к станку, но, увы, не работает.

«КОРМ». Он не работает потому, что ничего не готово: ни чертеж, ни инструмент, ни оснастка, ни заготовки. Ему приходится, теряя часы, готовить и добывать все это самостоятельно, хотя есть специальная служба, возглавляемая заместителем начальника цеха и называемая КОРМом — комплексным обслуживанием рабочего места. Сказать, что этим «кормом» сыт не будешь, — значит взять шутку с самой поверхности. Каждый из семидесяти вспомогательных рабочих загружен не более чем на 25—30 процентов. Почему? Когда со мной говорили на эту тему, я видел, как трудно было и руководителям цеха, и станочникам подбирать слова. Теперь я сам испытываю ту же сложность, но — надо. Семьдесят вспомогательных рабочих — это в основном пожилые женщины, инвалиды и старики, не имеющие никакой квалификации. Им дали низший первый разряд, положили по 75 рублей «пенсии», и, как в хорошем благотворительном заведении, со многих из них работу даже не спрашивали. И все привыкли к бесполезности КОРМа.

Стало быть, номенклатура все же становится барьером, когда соединяется с низким качеством работы очень важной для цеха службы.

НОРМЫ. Размышляя на тему о нормировании, нам следует сохранять объективность. В самом деле, время идет, методы и приемы труда постоянно совершенствуются, находят применение новые технические и технологические усовершенствования — нормы пересматривать необходимо. И с этой точки зрения любой нормировщик прав. Другой вопрос — как пересматривать, когда, в каких пределах, на какой основе, научной или «на глазок»? Мне показали деталь, на которую два года назад отпускали три минуты, потом две, теперь одну, — все это правильно, но так и до нуля можно дойти!

С одной точки зрения все нормы — занижены. С другой точки зрения — завышены, их следует «подрезать». А в действительности? Средний процент перевыполнения норм в машиностроении — 160, а в угольной промышленности — 105, но значит ли это, что в угольной работают хуже? Нет, не значит. Просто какие-то из этих норм научно не обоснованы. И на «Красном Сормове» никто бы не возражал против пересмотра норм, если бы при этом учитывались реальные условия труда. Иначе получается: дали токарю старый, задрипанный станок, рассыпающиеся резцы, не наладили как следует комплексное обслуживание рабочего места, а нормы у него «как у всех». Разве это логично?

Теперь представим себе, что получится после уплотнения. Средняя выработка на каждого рабочего резко увеличится, и нормы в то же мгновение будут «подрезаны», хотя условия труда фактически останутся прежними. Какой же смысл уплотняться?

ФОНД ЗАРПЛАТЫ. Болинов позволил себе такое высказывание: «Откровенно говоря, я бы рискнул уплотниться, если бы мне сохранили списочный состав цеха». Иными словами, он был готов сократить количество станочников де-факто, но чтобы де-юре все осталось по-прежнему: мол, пусть наверху думают или делают вид, что думают, будто в цехе ничего не изменилось. Что беспокоило Алексея Николаевича?

Его беспокоил фонд заработной платы. Я не буду подробно рассказывать, как сложно устроен механизм его формирования. Скажу лишь, что если «лишние» рабочие официально выбывают из списка, то в аналогичном квартале будущего года отдел труда и зарплаты никаких «лишних» денег не даст. На плане