— Я знаю, — сказал адвокат, — тебе эту штуку дал Вовка.

— Нет, — сказала девочка, — Сережа.

— А, — сказал адвокат, — это из восемнадцатой квартиры?

— Почему? — сказала девочка. — Из сорок четвертой.

Через два часа дома у адвоката сидели пятеро ребят, пили чай с вареньем и горько плакали от искреннего раскаяния. Выяснилось, что несколькими днями раньше они картошкой сняли отпечаток с замка, а ключ сделали в школьной мастерской, причем с помощью учителя по труду, который ни о чем не догадывался. Затем разработали план, дали друг другу клятву в верности и в десять часов вечера собрались у гаража. При этом двое из них вышли из квартир не через двери, как все нормальные люди и что было им проще, а вылезли из окон по веревочным лестницам, заранее приготовленным, один со второго этажа, другой с третьего. Перекликаясь кукушками и петухами, они проникли в гараж и сделали свое черное дело, совершенно не учитывая, что петухов в Москве давно уже нет. Впрочем, к десяти часам вечера двор обычно пустел, жители дома приковывались к телевизорам, и можно было трубить хоть по-слоновьи.

Адвокат, как вы уже поняли, был добрым и мудрым человеком. Он не стал поднимать шума, справедливо полагая, что в этой краже больше виноваты взрослые, чем дети. Прожив на нашей грешной земле по двенадцати лет, мальчишки ни разу не пользовались веревочными лестницами!

Я долго держал в своей памяти эту поучительную историю, не имея повода ее рассказать, и вот наконец такой случай представился.

2

Юрий Павлович Кардашов — молодой директор молодой школы. Правда, школа существовала и до Юрия Павловича, но события, которые в ней произошли, дают мне право исчислять рождение с новой даты.

Всего лишь несколько лет назад она помещалась в деревянном здании, в котором некогда была колхозная контора. Восемьдесят квадратных метров полезной площади — это, иными словами, обыкновенная изба, только большая. Так уж лучше была бы маленькой, потому что попробуй натопить такую махину! Зимой дети занимались в пальто, а чаще вообще не занимались, так как замерзали даже чернила. Многие преподаватели, жившие в деревне, имели свои хозяйства. Нередко какая-нибудь учительница говорила ученикам: «Вы посидите, а я пойду подою корову». Ученики, естественно, не возражали. А те педагоги, которые приезжали из города рейсовым автобусом, регулярно опаздывали на уроки, потому что сами еще были людьми легкомысленными — студентами педагогических вузов. Штаты «текли», урок задавал один учитель, спрашивал другой, а общая нехватка преподавателей приводила к тому, что один и тот же педагог вел одновременно физику, пение и физкультуру. Завидный диапазон.

Короче говоря, к приходу Юрия Павловича выяснилось, что одна ученица девятого класса не знает таблицы умножения, а один старшеклассник был искренне убежден, что «вас» по-немецки так и означает «вас», а вовсе не «что». Девятнадцать неуспевающих из тридцати шести человек в классе — это достижение, хотя все мы прекрасно понимаем, что не у каждого преподавателя поднималась рука раздавать налево и направо заслуженные двойки, а районо было заинтересовано в этом еще меньше.

Кажется, пришла пора назвать место действия.

Представьте себе живописнейший уголок в четырех километрах от Томска, известного на всю страну своими высшими учебными заведениями. К этому уголку, который называется Басандайкой, было приковано внимание многих жителей города — и тех, от которых зависела судьба школы, и тех, от которых она не зависела, поскольку лучшего места для туризма и путешествий во всей области, говорят, не найдешь.

Номер этой школы часто упоминался на всевозможных совещаниях и заседаниях, проводимых органами народного образования. Ее склоняли на все лады и по всем падежам, но что касается деталей, то, как говорит Юрий Павлович, они были «междупрочными» и никаких конкретных представлений породить не могли.

Будучи туристом и оказавшись на Басандайке, он сам впервые обратил внимание на новое симпатичное здание школы, которое к тому времени уже было выстроено. Правда, мысли о том, что ему когда-нибудь придется войти сюда директором, не было.

А войти пришлось.

Здание-то выстроили современное, а нравы остались прежними. В официальных кругах как называли учеников школы «дикой дивизией», так и продолжали именовать. Они по-прежнему обращались к преподавателям на «ты», и если учитель по труду говорил шестикласснику Кирсанову: «Встань!» — тот отвечал: «Если хочешь, сам стой». Душещипательный разговор о вежливости терял свой смысл, поскольку на «Ты мне не тыкай!» Кирсанов отвечал: «А с чего я буду тебе выкать, если мы вместе коней пасли?» — разумеется, под хохот всего класса.

Увы, в реплике ученика была доля правды. Леонид Федорович Дрожкин, которого ученики для скорости называли Ля Федорычем, работал до школы конюхом на колхозной конеферме. Собственно, в этом не было ничего зазорного, но, если учесть, что Леонид Федорович почему-то предпочитал ходить по школе в рубахе навыпуск, что его любимой поговоркой была фраза: «Шкапы таскать» («Это тебе не шкапы таскать!» или: «Что хо-тишь, то и делай, хоть шкапы таскай!»), а в рисовании, черчении и труде он ровным счетом ничего не смыслил, хотя и преподавал, — станет понятно, почему Кирсанов позволил себе однажды в присутствии Леонида Федоровича такую реплику: «Подумаешь, в люди выбился!»

Но главная беда заключалась в том, что Ля Федорыч был в школе не одинок. Кирсанов — тем более. А всего этого, как и многого другого, Юрий Павлович не знал, давая согласие работать директором. Впрочем, если бы какой-нибудь «доброжелатель» поспешил уведомить его заранее, да еще с преувеличением, это согласие только бы ускорилось. Такой был странный человек Юрий Павлович. Я с большим удовольствием, не скрывая симпатии, представляю его читателям.

Пять братьев Кардашовых — коренные томичи. Все здорово похожи друг на друга, у всех черные как смоль волосы, матовая кожа, прямые носы и густые брови, сходящиеся у переносицы. Если бы отпустили братья бороды, они мгновенно превратились бы в кубинцев, а темперамента у них хватало на десятерых южан. Кроме Виктора, серьезно заболевшего, все они получили высшее образование. Их воспитала мать, добрая и неграмотная женщина. Отца братья потеряли во время войны, в сорок третьем году, а спустя десять лет в присутствии всех пятерых сыновей скончалась и мать. Каждый брат стал для других братьев и воспитателем, и нянькой. Готовить, мыть полы, стирать, штопать — со всем этим искусством Юрий Павлович познакомился давно, а первые деньги заработал тринадцать лет назад. Вот и считайте: сегодня ему двадцать восемь.

Последние десять лет он работал старшим пионервожатым. Он неизменно ходил в красном галстуке, даже по городу и даже без сопровождения ребят, за что некоторые считали его