– Добрый вечер, господа, – почти радостно сказал ЖозефМакензи, – надеюсь, что я не очень опоздал.

– Вы обычно не опаздываете, мистер Макензи, – заявил Сердюк,– что с вами произошло?

– Ничего. Позвонили из дома, и мне пришлось задержаться. Итак,господа, я вижу, что сегодня днем к нам присоединилась еще целая команда воглаве с мистером Шариповым, которого мы все с таким нетерпением ждали.

– Вы тоже ждали? – не выдержал Ринат.

– Конечно, ждали, – спокойно кивнул Макензи, – любые сделки,которые будут совершены на этом острове, нуждаются в моей регистрации и в моемодобрении. Пока мы на Антигуа, здесь действуют наши законы.

– Не сомневаюсь, что вы правы, – кивнул Шарипов.

Он пристально смотрел на нотариуса, пытаясь угадать, какиечерты могли сохраниться у этого темнокожего, если даже допустить абсолютнобезумную мысль, что темнокожий Макензи на самом деле был скрывающимся отправосудия бывшим украинским олигархом Владимиром Глущенко.

Все десять гостей теперь были в сборе. Пожилой официантходил между гостями, стараясь выполнить пожелание каждого.

– Завтра у нас сложный день, – напомнил Шамплен, – нам нужнооформить много документов. Я верно говорю?

– Все верно, – кивнул Сердюк, – у нас уже все готово. Но нетмистера Леру.

– Я не понимаю по-русски, – напомнил Макензи, – у вас естьпереводчик на английский?

– Да, – кивнула Тамара. Она перевела, что именно сказалиШамплен и Сердюк, на английский язык.

– Он завтра приедет, – ответил Макензи, – я с ним сегодняразговаривал.

– Я думаю, будет правильно, если мы дождемся господина Леруи будем вместе с ним решать все наши вопросы, – вставил Плавник.

Тамара повторила его слова на английском, чтобы их понялМакензи. Тот согласно кивнул. Румынский журналист безучастно ужинал, невмешиваясь в разговоры трех нотариусов. Ринат напряженно следил за егоповедением. Галэску, конечно, знал английский язык, коли приехал сюда безпереводчика, чтобы собирать нужный ему материал. Возможно, он понимал ирусский. Среди румын было много людей, достаточно сносно говоривших по-русски.Но внешне Галэску этого не показывал. Неужели это сам Глущенко? Он такизменился, что его невозможно узнать. Но Плавник и Тамара знали его гораздораньше, чем Ринат, который виделся с ним только один раз. Они должны былиузнать в этом румынском журналисте самого Глущенко.

– Вы понимаете по-русски? – не выдержав, спросил Ринат,обращаясь к румыну.

– Не очень хорошо, – признался тот, – но я жил некотороевремя на границе с Молдавией, а там все понимают русский язык.

– А французский? – спросил его Шамплен.

– Я хорошо говорю по-французски, – улыбнулся Галэску, сказавэту фразу на французском, – и еще знаю английский и итальянский.

– Значит, вы у нас полиглот, – восторженно заметила Тамара.– А какой материал вы здесь собираете?

– Для своей книги. Этнография народов Карибского моря, –пояснил Галэску.

– Очень интересная тема, – вежливо согласилась Тамара.

Дочка Шамплена что-то спросила по-французски, и отец ответилей, показывая на Макензи.

– Да, – кивнул Макензи. Он понимал французский язык иуслышал, о чем спросила дочь Шамплена. Она интересовалась, можно ли погулятьвдоль берега океана, и отец ответил, что нужно спросить у местных жителей.

Ужин закончился, и мужчины вышли на террасу, чтобы подышатьсвежим воздухом и выкурить сигареты. Ринат остался сидеть за столом. Кромеприехавших с ним людей, есть еще четверо мужчин. И один из них вполне можетоказаться самим Глущенко. Или нет… Нужно проверить и другой вариант. Онподнялся и быстро вышел в холл отеля, где находились хозяева заведения. Муж ижена, потомки ирландцев, которые прибыли сюда еще двести лет назад. Они былипохожи друг на друга, как брат и сестра. Оба среднего роста, мордастые,щекастые, имевшие одинаковые курносые носы и темно-коричневые волосы.

– У вас нет среди работников новых сотрудников? –поинтересовался Ринат. – Может, вы кого-то взяли недавно на работу?

– Нет, – ответил хозяин, – все наши люди работают у нас подвадцать и тридцать лет. У нас не бывает чужих, иначе мы бы не смогли имдоверять. Я часто уезжаю в столицу и оставляю ключи от номеров и складов своимлюдям. Мы все здесь как одна семья, никаких чужих.

– И чужие здесь не появлялись?

– Нет. Если кто-то проходит через соседнюю деревню, мы обэтом сразу узнаем. Они нас обычно предупреждают. Но в последние недели у насбыло не так много гостей. Летом у нас слишком жарко. Сезон обычно начинается всентябре и заканчивается в мае.

Ринат кивнул в знак благодарности и отошел от хозяев. Может,он просто излишне драматизирует ситуацию? Вполне вероятно, что Глущенко собралздесь нотариусов, чтобы все оформить и уехать, даже не встречаясь лишний раз сосвоим племянником, чтобы не подставляться и не выдавать себя Иосифу Борисовичуи Тамаре, которые не должны узнать о его «воскрешении». Для всех, кроме самогоРината, он должен был остаться умершим.

Поздно ночью Ринат поднялся в свой номер. И почти сразууслышал звонок мобильного телефона. Он не сомневался, кто именно ему позвонил.Теперь не сомневался. В трубке раздался знакомый хриплый глуховатый голосВладимира Глущенко.

– Ты уже прилетел, – он не спрашивал, это было утверждение,– завтра подпишем первые документы. Объявим друг друга наследниками, – хмыкнулГлущенко, – и на следующий день ты передашь мне основные активы. Вернешь, таксказать, свой должок. Все документы нотариусы подготовят.

– Хорошо. Я все подпишу. Что мне остается?

– Квартира, как я тебе и обещал. Можешь забрать ее себе.Считай, что это мой подарок тебе на твою будущую свадьбу. Очень дорогойподарок. Дачу вернешь, она больших денег стоит. А дом в Киеве я передамСтепану. Нужно как-то компенсировать его потери, тем более сейчас, после смертиЮрия. Алло, ты меня слышишь?

– Да, – мрачно ответил Ринат, – я все слышу.

– И на расходы тебе оставлю один миллион, – продолжалГлущенко, – чтобы ты себя все время миллионером ощущал. Но с охраной и прочимиприбамбасами придется расстаться. «Астор» ликвидируешь, как только приедешь.Они и так уже слишком много знают. Ты все понял?

– Вы приедете завтра?

– Посмотрим. Я уже здесь, на острове, но мне лучше непоказываться, чтобы лишний раз не мозолить глаза твоим людям. Они все четвероменя знают. И твои охранники, и твой адвокат, и твой секретарь. Будет лучше,если я не стану появляться перед ними, чтобы их не пугать. Я же не Христос,чтобы воскресать.