Рядом с Гэвином в ней появилось чувство приятия, она будто болезненно излечивалась, когда рассказывала свою историю, раскрывая один кровоточащий слой за другим. Он поддерживал ее, он верил ей.

Он услышал ее.

Но Пол… она нервно сцепила пальцы вокруг колена, ожидая, когда он заговорит. Гэвин порывался пойти с ней, но она настояла, что расскажет Полу одна.

После того как она закончила, он долгое время молчал и смотрел не на нее, а на груду файлов на своем столе.

– Пол, – тихо спросила Грейс.

Он наконец поднял глаза, его лицо было переполнено тревогой и беспокойством.

– О, Грейс, – сказал он. – Мне так жаль.

Облегчение затопило ее, словно прорвалась дамба.

– Здесь нет твоей вины, – продолжил Пол.

Не имело значения, сколь многие говорили ей эти слова, сама она не могла поверить в них окончательно. Она ненавидела это в себе. Это было неправильным. Это было перекладывание вины на жертву. Она бы никогда не позволила никому из команды думать так о ком бы то ни было.

Но что до нее самой? Роковых решений ее юности? Ошибок, которые она совершила?

Без сомнения, она была своим самым суровым критиком. Ее психотерапевту придется потратить немало времени, разбираясь во всех всплывших тайнах на следующем сеансе.

– Я направил агентов в квартиру Карфаджа и в его кабинет в университете, – сказал Пол.

– Они не найдут его, – сказала Грейс. Она сомневалась, что он бывал там в последние недели. Как долго он планировал это? Месяцы? Годы?

Что-то болезненно екнуло у нее в животе, и она с трудом сглотнула.

– Надо разобраться, как подступиться к этому, – начал Пол, но прервался, когда раздался стук в дверь, из-за которой тут же показалась голова его ассистентки Аманды.

– Агент Харрисон, вам звонят с верхнего этажа. Сказали, вы просили их сообщать о любых звонках относительно агента Синклер. Ну так вот, им звонят.

Грейс встала.

– Это он, – сказала она. Она была уверена в этом.

Он ждал до того момента, пока не оставит для нее последнее тело, последний комплект серег. Он дал ей все подсказки, показал все ходы в игре, и теперь он звонил, чтобы объяснить правила.

Ее лицо ожесточилось. Губы вытянулись узкой линией.

– Пусть переведут звонок в северный конференц-зал, – сказала она Аманде. – И пожалуйста, пусть кто-нибудь сообщит агенту Уолкеру и Зоуи, что они нужны.

Аманда заколебалась и вопросительно посмотрела на Пола. Он кивнул головой.

– Делайте, как она сказала, – подтвердил он.

Грейс сделала глубокий вдох и старалась собраться, пока они с Полом шли к конференц-залу.

– Я вызову Мэгги, – сказал Пол.

Грейс замотала головой.

– Он не станет с ней говорить. Это только между мной и им.

– И именно поэтому тебе не стоит вести с ним переговоры, – сказал Пол. – В этом деле ты одна из пострадавших. Ты его цель.

– Я знаю, что у него на уме, – заспорила Грейс, открывая дверь конференц-зала. Зоуи уже была там, компьютер, необходимый, чтобы отследить звонок, был установлен на дальнем конце стола.

– Он ждет уже пять минут, – сказала она. – И тем не менее мне не удалось определить его местоположение. Он использует какой-то скачущий алгоритм. К сожалению, есть хакеры, готовые за достаточную цену состряпать такого рода штуки. Мне потребуется какое-то время, чтобы найти хотя бы одну телефонную вышку, так что не стоит даже думать о том, чтобы установить его местонахождение.

Гэвин вбежал в зал.

– Мне только что сказали. Он на линии?

– Грейс собирается говорить с ним, – сказал Пол.

Гэвин нахмурился.

– Это точно хорошая идея?

– Да, – многозначительно произнесла Грейс. – Слушайте, чем дольше мы об этом спорим, тем дольше он ждет и тем вероятнее, что он потеряет решимость и оборвет звонок. Так что, Гэвин, Пол, тихо. Зоуи, продолжай отслеживать. Я справлюсь.

Грейс совершенно не была готова начинать, но она понимала, что выбора у нее нет. Это был момент истины.

«Успокойся. Не теряй контроль. Направляй разговор», – она будто слышала в своей голове советы Мэгги по проведению успешных переговоров, и они придавали ей уверенности.

Трясущейся рукой Грейс потянулась к телефону и включила громкую связь. Когда она заговорила, ее голос был тверд, хотя ее сердце стучало в грудной клетке словно барабан.

– Слушаю.

– Здравствуй, Кларисса, – сказал голос. Затем послышался сдавленный смех, от которого по ее позвоночнику пробежало ледяное покалывание. – Шучу.

– Карфадж, – сказала она, нарочно не называя его профессором. Она не собиралась ублажать его нарциссизм. Не раньше, чем она поймет, что за больную игру он затеял. Ей с трудом удавалось скрыть отвращение в голосе, но она знала, что должна оставаться настолько нейтральной, насколько возможно. Стоит ей поддаться эмоциям, и он получит контроль.

– Славно, – сказал он, растягивая слова. – Ты знаешь. Я уже было подумал, что переоценил твои способности, Грейс. Что, может, ты достигла своей вершины, когда была моей студенткой. Я боялся, что ты не разберешься.

Грейс стиснула зубы, слушая его насмешки.

– Что ж, я разобралась, – ответила она.

– Тебе понравились мои подарки? Последний я завернул по-особенному, только для тебя.

У нее сжалось все внутри, когда бледное мертвое лицо Рэймонда Ньюгена промелькнуло у нее перед глазами. Она собралась с духом.

– Мы оба знаем, ничто из этого не было сделано для меня, – сказала Грейс. – Все это – для тебя самого.

Послышался вздох, классический преподавательский способ выразить разочарование.

– Все это для тебя, Грейс. Все это из-за тебя.

Грейс сглотнула, у нее саднило горло. Ей нужна была вода.

– Я никогда не просила тебя убить пятерых человек, – сказала она.

– Ты никогда ничего не просила! – закричал он. Грейс подскочила от неожиданно громкого вскрика. Все в комнате посмотрели на нее с удивлением, и она крепко стиснула край стола вспотевшей ладонью. – Ты только брала, и брала, и брала, Грейс. Не думая о последствиях. Не думая о том, что мне нужно. Тебя нужно наказать за это. Ты бросила меня.

– Мне было восемнадцать лет, – спокойно сказала Грейс, отнюдь себя так не чувствуя. Она все еще помнила ту бездну внутри себя в тот день, когда порвала с ним. Как он потянулся к ней через столик в ресторане, как она убежала, оставив его с букетом увядающих роз и бутылкой дорогого вина. – Ты был почти на двадцать лет старше. Ты был моим преподавателем. Ты был главным. Тебе ли не знать, Карфадж. Но это не остановило тебя.