– Э-э… это нечестно! Я тоже хочу такие шлепанцы!

– Они на вас не налезут. А жаль, иначе бы я сказаламаме, чтобы она купила вам такие же.

– Обидно! Я просто обожаю Элмо. И еще Кермита.

– Ух ты, и я тоже! Но Элмо все-таки чуточку больше. Пипснова принялась болтать о школе, об учителях, о подружках. Наконец она немноговыдохлась и объявила, что пришло время садиться за уроки.

– Ладно. Тогда передай привет маме. А я обязательнопозвоню тебе завтра, – пообещал Мэтт, чувствуя себя в точности как раньше,когда он звонил собственным детям: счастливым, помолодевшим и немноговозбужденным – словом, человеком, которому есть ради чего жить. Ему пришлосьдаже напомнить себе, что Пип как-никак ему не дочь. Но, даже положив трубку,оба они улыбались. Пип отправилась к себе, но по дороге не утерпела ипоскреблась в спальню матери.

– Я позвонила Мэтту – хотела рассказать ему ошлепанцах. Он велел передать тебе привет. – выдохнула Пип. И мать ответилаей улыбкой.

– Спасибо. Мэтт очень милый. – Офелия казалась счастливойи умиротворенной.

– А можно, я сегодня тоже буду спать с тобой? –заметно смутившись, спросила Пип. Она уже успела влезть в новые шлепанцы.

– Что, опять идея Мэтта? – подозрительноосведомилась Офелия.

– Нет, это я придумала. – Пип не обманывала – Мэттдействительно не сказал об этом ни слова. Да теперь и не было нужды – прошлымвечером, когда на душе у них кошки скребли, он подал им отличный совет, асейчас обе они ничуть не сомневались, что теперь все пойдет как надо.

– Что ж… считай, что я не возражаю, – кивнулаОфелия. Подпрыгнув от восторга, Пип помчалась к себе делать уроки.

Эту ночь они опять проспали как убитые. Офелия даже непыталась задумываться, долго ли еще они с Пип будут спать вместе, – имобеим это нравилось, а все остальное не важно. Она только удивлялась, почему неподумала об этом раньше. Приди ей это в голову, насколько проще стала бы жизньи для нее самой, и для Пип. И всем переменам она обязана Мэтту.

Позвонив на следующий день в приют, Офелия договорилась, чтоподъедет туда в четверть десятого. Первым делом она с утра завезла Пип в школуи сразу направилась в район Саутмаркет. На ней были старые джинсы и довольнопоношенная черная кожаная куртка, но Пип утверждала, что ей очень идет.

– Куда-то собираешься, мама? – спросила она.

На Пип была школьная форма – белоснежная блузка и синяяплиссированная юбка, которую сама Пип терпеть не могла. А Офелии форма сразу жепришлась по душе. Во-первых, разом решалась проблема, что надеть, и к тому жеотпадала нужда вертеться перед зеркалом. Форма очень шла Пип. А когда поторжественным случаям она надевала синий галстук в тон юбке, то от нее глазневозможно было оторвать. К тому же синее на редкость удачно гармонировало с ееволосами цвета красной меди.

– Да, дорогая, – с улыбкой ответила Офелия.

У нее с утра было хорошее настроение. Ей понравилось спать сдочерью – рядом с Пип она уже не чувствовала себя такой безумно одинокой.Непонятно, почему она не подумала об этом раньше. Скорее всего оттого, что непривыкла тянуться к дочери за поддержкой, решила она. Но как бы то ни было,Офелия еще раз мысленно поблагодарила Мэтта за добрый совет. Рядом с Пип онаспала без сновидений до самого утра. А уж проснуться утром и увидеть Пип,протирающую еще сонные глаза, стало просто счастьем. Такого наслаждения она неиспытывала с того самого дня, как погиб Тед. К тому же муж с утра обычнопребывал не в самом лучшем расположении духа. А чтобы он обнял ее или поцеловал– нет, такого на ее памяти не было никогда.

Она напомнила Пип, что собирается съездить в Векслеровскийцентр, объяснила, чем они занимаются и что навело ее на мысль поработать тамдобровольцем.

– Если, конечно, они согласятся меня взять. –Офелия понятия" не имела, чем ей предложат там заниматься. Может, если ненайдется ничего другого, предложат посидеть на телефоне, мелькнуло у нее вголове. – Поподробнее расскажу, когда приеду за тобой после школы, –пообещала она, как обычно высадив Пип на углу и глядя дочери вслед, когда та,окруженная толпой одноклассников, бежала к школе. Заболтавшись, Пип даже необернулась, чтобы помахать матери на прощание.

Припарковав машину на стоянке на Фолсом-стрит, Офелиясвернула на бульвар, где располагался Векслеровский центр. Мимоходом оназаметила сидевшую у самой стены кучку оборванных пьянчужек. Отсюда до Центрарукой подать, и, однако, казалось, им было лень не то чтобы сделать несколькошагов, но даже встать. Погруженные в какой-то свой собственный мир, они головыне повернули в се сторону. Украдкой покосившись на них, Офелия молча прошламимо. Она низко опустила голову, вдруг почувствовав, как в сердце еешевельнулась жалость к этим людям, чья жизнь давно уже превратилась в ад.

Открыв дверь, она оказалась в той же самой приемной, кудазаходила накануне. Это была огромная светлая комната, с гены которой украшалирепродукции и разноцветные плакаты, с большим письменным столом, только теперьза ним сидела регистраторша, лицо которой было Офелии незнакомо. Немолодая ужеженщина, черты лица которой выдавали ее африканское происхождение, с деловымвидом копалась в столе и одновременно разговаривала по телефону. Ее тугозачесанные назад волосы уже посеребрила седина. Заметив Офелию, она удивленновскинула на нее глаза. Несмотря на свою более чем скромную одежду, Офелиявыглядела элегантной и ухоженной и здесь, в приемной, казалась существом сдругой планеты. Старенькая разномастная мебель выглядела так, словно ееподобрали на помойке. Впрочем, скорее всего так оно и было. Единственнымприличным предметом была стоявшая в углу кофеварка.

– Чем могу вам помочь? – приветливо спросилаженщина.

– У меня назначена встреча с Луизой Андерсон, –спокойно объяснила Офелия. – Мне помнится, она руководит группойдобровольных помощников.

Не успела она договорить, как женщина за столом расплылась вулыбке.

– И не только. Кроме того, она еще занимаетсямаркетингом, пожертвованиями, следит за доставкой продуктов и других вещей,отвечает за общественные связи и выискивает для нас новые таланты. Впрочем, нетолько она – все мы тут, так сказать, совмещаем по нескольку должностей сразу.

Офелия невольно заинтересовалась. В ожидании Луизы Андерсонона принялась бродить по комнате, разглядывая стопки брошюр и развешанные постенам плакаты. Не прошло и нескольких минут, как в приемную вихрем ворваласьмолодая женщина. Ее медно-рыжие волосы, в точности такого же оттенка, как уПип, были заплетены в две толстые косы. Волос было так много, что ониоттягивали ей голову. Несмотря на ботинки армейского образца, поношенные джинсыи рубашку из грубой хлопчатобумажной материи, она выглядела на редкостьхорошенькой. Даже в такой одежде она умудрялась смотреться изящно и женственно.Такая же тоненькая и хрупкая на вид, как сама Офелия, она двигалась с грациейбалерины. К тому же в ней ключом бурлила энергия, а приветливое лицо сиялодобротой. И было в ней что-то такое, отчего Офелия сразу же почувствовала себяспокойно и уверенно.