Сам же список налогов при этом, разумеется, был значительно уменьшен. В соответствии с «планом восстановления» изначально было лишь два налога — подоходный налог в десять процентов от доходов (ноль процентов, если лицо не преодолело минимальный налог для налогообложения) и налог с продаж в десять процентов от выручки (два процента в отношении оптовых и экспортных операций).

Остальные налоги, а их было, к слову, достаточно много и они составляли основу государственного аппарата точечного воздействия на экономику, попали под налоговые каникулы.

То есть, они исчислялись лицом самостоятельно, либо при помощи работодателя или налогового органа, а также входили в состав консолидированной налоговой декларации, но уплате не подлежали.

Впрочем, в соответствии с всё тем же планом восстановления они постепенно и очень дозированно вводились в оборот по мере истечения срока налоговых каникул по ним.

В то же самое время, пока длились налоговые каникулы, налоговые органы постепенно набирали опыт в противодействии налоговым преступлениям, в учёте налоговой базы, исчислении и удержании налоговых выплат, проверке налоговых деклараций и так далее.

Кроме того, в это же самое время происходило постепенное наполнение налоговой системы молодыми кадрами, в то время как упрощение и выхолащивание налоговой системы, пускай и временное, позволяло справляться с налогообложением при помощи меньшего числа служащих, пока их было недостаточно.

Наконец, переходим ко второму пункту программы — отмене монополий. Как уже упоминалось ранее, отмена монополий была логична и необходима — она была неэффективна и приносила казне слишком мало при том ущербе для экономики, который она в себе несла.

Разумеется, это должно было поспособствовать угнетённым рыночным отношениям (вообще, если так подумать, то экономика Египта была довольно похожа на социалистическую командно-административную систему хозяйствования из моей прошлой жизни).

В частности, развитию ремёсел, откуда государство убралось полностью — оно более не регулировало эту сферу экономики, если не считать санитарно-эпидемиологического и потребительского законодательства.

Пункт три программы по восстановлению хозяйства — улучшение положения крестьян:

Во-первых, было предпринято уменьшение арендной платы на величину от четверти до половины, в зависимости от того, какого класса земля сдавалась в аренду.

Во-вторых, были предприняты значительные усилия в области обучения крестьян наиболее эффективным сельскохозяйственным практикам, а также наделения их наиболее эффективным сельскохозяйственным инвентарём посредством лизинга. Ну и, естественно, обучению навыкам по правильному обращению с ним и его содержанию.

В-третьих, начался широкий эксперимент по приватизации земельных наделов. Крестьянам в наименее развитых в плане сельского хозяйства территориях, а также крестьянам, работавшим на участках клерухов (последние были ликвидированы как особое воинское сословие), было предложено взять кредит под ноль процентов годовых для выкупа собственного участка.

В этом случае им, к слову, также дарился набор качественных сельскохозяйственных инструментов за казённый счёт. Разумеется, они также получали налоговые каникулы на десять лет.

Хотя, конечно же, так как это было в рамках эксперимента, людям предлагали разные условия, чтобы проследить влияние тех или иных факторов на результат.

В-четвёртых, их освободили от большинства повинностей — они более не обязаны были участвовать в ирригационных работах. Естественно, последние прекращены не были — провинившихся экономов сменили и наказали, но они продолжились, только уже под руководством опытных архитекторов и при помощи рабочих бригад.

Кроме того, их освободили от права постоя. Вернее, право постоя сохранилось на время, пока не будут созданы постоянные места дислокации служащих подразделений, но за постой теперь платили.

В-пятых, крестьянам были прощены долги перед казной, а за счёт последней ещё и выплачены долги перед ростовщиками. Кроме того, для кредитования сельскохозяйственного сектора был создан Сельский банк, предлагающий дешёвые кредиты для покупки и развития земельных наделов.

В-шестых, крестьян «открепили» от земли — они могли свободно путешествовать по стране при наличии паспорта — документа, подтверждающего личность.

В частности, направиться в город — при наличии соответствующего желания или необходимости. И нет, паспорт не сложно было получить — его оформление было бесплатным, а сам он оформлялся в течение одного дня.

Правда, при этом возникла жандармерия, которая могла упечь вас в каталажку, если вы праздно, или же грустно, шатались по городу без работы. В каталажке вас, разумеется, распределили бы в какое-нибудь городское предприятие, остро нуждающееся в дешёвом рабском труде. Это, конечно же, чтобы жизнь не была слишком весёлой!

Кроме того, по всей стране происходило изъятие оружие у населения. Это, разумеется, было не слишком радостно воспринято населением — особенно там, где это самое население подвергалось нападкам всяких кочевников и прочих варваров.

То есть, на «диких» границах. Там, разумеется, было разрешено определённое оружие. Правда, исключительно стрелковое и исключительно для тех, кто входит в милицию.

Ну и, естественно, чтобы крестьянам и прочим жизнь не казалась мёдом, были предприняты совершенно титанические усилия по греческой колонизации.

Которая, к слову, затронула всю империю и приняла действительно гигантские масштабы, особенно в Бактрии, Согдиане и Месопотамии (в эту провинцию были включены Вавилония и Сузиана), где быстрыми темпами росла торговля и развивались ремёсла.

Естественно, подобные места и сами по себе были магнитом для греков и, к слову, карфагенян и латинян, а уж усилия самих мигрантов, наложенные на усилия государства… ух, результаты были просто превосходными! Правда, будут они позднее.

Ну и, наконец, главное моё творение, мой магнум опус — христианство. Да, господа христиане, читающие сей опус — я создал христианство. Взяв за основу одну из иудейских сект, я создал, преследуя свои объективные экономические и политические интересы, христианство. Впрочем, обо всём по порядку.

Разумеется, с этой целью я содержал при своём дворе значительное число иудеев различных направлений, переводчиков, теологов, философов и других. Сначала этот коллектив выполнил письменную фиксацию Устного Закона на языке иудеев.

Так как над фиксацией работали одни из самых авторитетных и известных теологов того времени, которые приложили значительные усилия для создания письменного корпуса, включающего в себя Танах и многие другие иудейские религиозные тексты.

Соответственно, труд был высочайшего качества и, непродолжительное время спустя, был признан большей частью еврейской общины, как один из самых авторитетных сборников.

Далее, разумеется, эта же группа учёных осуществила перевод этого труда на греческий язык. Естественно, и этот труд был выполнен наилучшим образом — он также был признан, хотя и с неохотой, иудейской общиной.

Наконец, найдя сподвижников, я приступил к созданию анонимной трактовки еврейской Библии. Закончив это дело, я представил свой труд через подставное лицо, «мессии», организованной мною секте, состоявшей, преимущественно, из эллинов и эллинизированных евреев.

К счастью, ей это понравилось, а потому она восприняла эти тексты, как истинное священное писание. Ну, а