считая каботажных маршрутов из устья Инда во всё ту же Птолемаиду в Сузиане.

Ну и, в-четвёртых, активизировалась морская торговля с Африкой. Правда, здесь имеется в виду не та Африка, которая Карфаген, а Восточная Африка. Если быть точнее, то морской каботажный путь вдоль западного побережья Красного моря вплоть до самого Пунта.

Тем более, что путь был полностью морским — порт Арсинои пользовался великой благодатью в лице восстановленного ещё моим дедом, Птолемеем II Филадельфом, Канала Фараонов.

Таким образом, теперь, когда на всём протяжении сухопутного пути и большей части морского пути были мои земли, а я прикладывал значительные усилия по борьбе с пиратством и дальнейшему развитию стабильных и регулярных торговых сношений с Индией, Аравией и Пунтом, торговый оборот рос не по дням, а по часам.

Фигурально, разумеется — всё это заняло очень много времени, особенно — борьба с пиратами, бандитами и прочим. Тем не менее, эффект сказался уже очень скоро — торговля оживилась и стала вскоре крепнуть, что, разумеется, положительно сказалось на моём политическом могуществе.

Теперь, когда я владел всей торговлей с Востоком, а значит и всей торговлей китайским шёлком, индийскими пряностями и драгоценными камнями, арабскими конями и благовониями, эфиопскими мехами, слоновой костью и рабами, моё богатство было безгранично.

И это, к слову, не преувеличение — моя казна буквально была забита деньгами, и теперь любая моя прихоть была бы исполнена в миг — как говорится, имея деньги, скажи желаемое и оно сбудется.

Ну, а так как доходы резко увеличились, я сумел приступить к самому обширному строительству дорог, почтовых станций и прочим инфраструктурным объектам по всей своей империи. Тем более, что это отвечало интересам торговли.

Разумеется, я также приступил к организации регулярной армии — теперь я мог позволить себе круглогодично содержать не только две тысячи гетайров и две тысячи гипаспистов, входящих в мою гвардию, но и гораздо более крупные отряды.

Теперь я мог круглогодично содержать, тренировать и держать в полной боеготовности полевую армию из тридцати тысяч пехотинцев и десять тысяч всадников.

Расквартирована она была в Сирии, куда постепенно смещался административный и финансовый центр империи, и была, разумеется, под моим непосредственным командованием.

Однако, конечно же, это были не все военные контингенты. Выше речь идёт о полевой армии — то есть, о корпусе регулярных войск, которые можно было бы охарактеризовать, как цвет имперской армии.

Естественно, были силы, ответственные за непосредственную защиту границы и сдерживание противника до прихода полевой армии — «пограничные корпуса». Всего было девять пограничных корпусов — фракийский, иллирийский, киренский, египетский, кавказский, согдианский, бактрийский, иудейский и месопотамский.

В сущности, это были регулярные пограничные войска, которым была поручена защита границ империи. В совокупности каждый из корпусов представлял собой ряд небольших, регулярных и частично автономных отрядов, объединённых под единым командованием.

Децентрализация локального командования при централизации высшего командования позволяла им, действуя в соответствии с принятой военной стратегией или, в крайнем случае, в обход оной, предпринимать решительные действия против врага.

Сделано это было для достижения более высокой оперативности этих отрядов, однако сие обстоятельство не означало, что они могли делать всё, что им вздумается — это означало лишь то, что условный командир условного пограничного отряда мог выдвинуться против условного вражеского отряда, вторгнувшегося в пределы империи, без получения непосредственного приказа свыше.

Естественно, действовать ему надлежало в соответствии с ранее предпринятой стратегией обороны, так что, по сути, это был опосредованный приказ, принимаемый всеми командирами как действительный в случае возникновения плановой ситуации и принимаемый «к сведению» в случае военной необходимости.

Впрочем, касалось это только одной категории отрядов — сил активной обороны, то есть, отрядов кавалерии, где оперативность действий действительно была важна, а потому — всячески приветствовалась, пока это было в пределах разумного.

Всего же было три категории отрядов — отряды активной обороны, упомянутые ранее, отряды пассивной обороны и отряды резерва. Вторые представляли собой, по сути, гарнизоны, ответственные за сдерживание противника в рамках системы фортификаций.

Третьи же представляли собой, собственно, резерв пограничных сил, который находился под непосредственным управлением стратега, то есть, командующего пограничным корпусом, и мог быть применён для непосредственной военной поддержки одного из многих звеньев пограничной обороны.

Стратег, в свою очередь, подчинялся напрямую мне, главнокомандующему армией — архистратегу, а также зависел в вопросах материального и информационного обеспечения от подчинённой мне структуре — военного управления, отвечавшего за набор солдат, своевременную их доставку в части, а также за регулярное снабжение последних.

Ну, а также ведало имуществом армии, отвечало за правосудие в армейских частях, организацию производства всего необходимого для них и так далее по списку — при желании можно было бы назвать ещё с десяток, если не больше, задач военного управления.

И да, кому интересно, в моей прошлой жизни ближайшим аналогом военного управления было бы министерство обороны, которое отвечало, в сути, за те же задачи, только в других масштабах.

Таким образом, местная военная и местная гражданская администрация никак не были связаны между собой, существовали параллельно друг другу и не были способны повлиять друг на друга.

Как не трудно догадаться, это было необходимо для недопущения сращения военного и административного аппарата империи, так как это было чревато чрезмерным усилением сепаратистских настроений и политической нестабильностью в целом.

В любом случае, подобных отрядов было много, а в совокупности их численность достигала порядка девяносто тысяч пехотинцев и восемнадцать тысяч кавалерии. По крайней мере, такова была их списочная численность, которая, к сожалению, никогда не была истинной для любого из подразделений, коих всего было, к слову, сто восемь (речь идёт об основной тактической и административно-хозяйственной единице — хилиархии) в девяти пограничных корпусах.

В силу разных причин, сводящихся, по сути, к временному или полному выбытию солдата из строя, действительная численность пограничных сил, естественно, могла колебаться в разных пределах, однако приведённые выше цифры можно было счесть адекватными для принятия во внимание.

Ну и, конечно же, примерно подобная же структура была во флоте — у него были свои, морские, пограничные корпуса. Всего их также было девять, из них двое являлись речными — дунайский и нильский флоты, а остальные семь являлись морскими — иллирийский, эгейский, понтийский, эритрейский, персидский, киренский и гирканский флоты.

Правда, здесь силами активной обороны выступали морские эскадры, а силами пассивной обороны — гарнизоны береговых фортификаций. Резервом же — такие же морские эскадры, только под командованием наварха — аналога стратега, но уже на флоте.

Конечно же, была здесь и своя «полевая армия». Вернее, даже две