Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Да мне плевать, я кладу на них цемент, понятно? Меня это мало беспокоит, — воскликнул он. — Меня только один раз могут убить, а за что — какая разница?
— Как бы то ни было, я сам с ними поговорю. Если они захотят присоединиться к нам, то мы вместе решим, как быть с остальными.
Мы с Зогом постоянно драили палубу вместе, пересмеиваться стали, понимали друг друга с кивка, обсудили детали и уже поздним вечером я сумел поговорить с Гамфором и Кироном. Они приняли план с воодушевлением, но никто из них не поверил в успех. Как-то не принято было у них лютовать в таком большом масштабе, базарили каждый по себе, но чтобы кучей… И все-таки каждый заверил меня в своей поддержке. Затем мы позвали Зога и долго обсуждали подробности плана вчетвером. Мы собрались в дальнем углу трюма и говорили тихим шепотом, склонившись друг к другу.
Еще несколько дней прошли в поисках новых сообщников — дело довольно щекотливое, так как все они с уверенностью заявляли, что среди нас находится шпион. Проверять стали каждого, начали с меня. Я мог бы тут быть самым лучшим шпионом, но выглядел так, что в глаза сразу бросался. Стали изучать безликость. Работу поручили Гамфору и Кирону. Меня отстранили от этого, так как мне не понятна психология этих людей, их привычки, надежды и страхи. Зог для этого тоже не подходил — это явно было не его ума дело, он всякую сходку так цементировал, что тут же охрана набегала. Зог кричал, пока его не затыкали, мол, очень вероятно, что мы скоро умрем, так к чему ускорять этот процесс? Поднимите сознательность, товарищи, расскажите, кто шпион.
Интересно, он вообще понимал, что такое шпионаж, или думал, что это сродни импотенции?
Гамфор предостерег Кирона от того, чтобы делиться планами с теми узниками, которые открыто выражают ненависть к тористам.
— Это проверенный трюк, который применяют все провокаторы, дабы усыпить бдительность заговорщиков и заставить их проговориться. Выбирай замкнутых и молчаливых людей, у которых есть серьезные претензии к властям, — посоветовал он.
Меня беспокоило, сумеем ли мы вести корабль, если нам его удастся захватить. Я обсудил это с Гамфором и Кироном. То, что они ответили, не утешало, но несколько прояснило ситуацию.
Амторианцы использовали компас, подобный нашему. По словам Кирона, его стрелка постоянно направлена к центру Амтора, то есть к мифическому пространству, ограниченному окружностью и называемому Страбол — Жаркая страна. За это хотя бы спасибо. Центр везде был центром. Это они понимали. Я сделал вывод, что нахожусь в Южном полушарии Венеры, а стрелка компаса, конечно, направлена к северному магнитному полюсу. Так как местные жители не могут наблюдать светила, их навигация основана только на исчислении расстояний. Они изобрели приборы исключительной точности, которые способны издалека обнаружить сушу, а также точно указать расстояние до нее и направление. Картину портил только их градус. Эта самая одна тысячная часть окружности. Другие приборы измеряли скорость, длину пройденного пути и дрейф, а эхолотами мерили глубину в радиусе одной мили от судна.
Все приборы работали на основе гамма-излучения некоторых элементов. Оно, будучи нечувствительным к воздействию самых сильных магнитных полей, идеально подходило для этих целей. Излучение распространяется прямолинейно с постоянной скоростью, пока на его пути не встречается препятствие. Хотя оно и не может изменить направление движения лучей, но замедляет скорость их распространения. Особый прибор регистрирует изменение скорости и вычисляет расстояние до места, где это произошло. По этому же принципу работает и эхолот. Он фиксирует расстояние от судна до точки на дне океана, в которой увеличивается сопротивление. Если построить прямоугольный треугольник с гипотенузой, равной этому расстоянию, можно легко вычислить глубину океана и расстояние до точки на поверхности, расположенной над местом повышенного сопротивления. Ведь в таком треугольнике уже известна одна сторона и три угла.
Правда, из-за их чудесных навыворот карт с тысячей градусов ценность этих приборов сильно снижалась. Если корабль не шел прямым курсом на север, при движении по прямой он всегда попадал в область Антарктики. Амторианцы могут узнать, что впереди земля, могут определить расстояние до нее, но никогда не могут с уверенностью сказать, где она расположена. Фантастическая ситуация. Исключение составляли только те случаи, когда плавание длилось недолго и пролегло по знакомому маршруту. По этой причине они старались плавать, не теряя из виду береговую линию. В результате путешествие затягивалось надолго. Из-за этого их познания об амторианских морях оказались весьма ограниченными. Думаю, что в умеренной зоне Южного полушария существуют огромные территории, совершенно не исследованные ни вепайянами, ни тористами. А о существовании Северного полушария они даже понятия не имели. Вот ведь молодцы какие были. Жили на чем придется. На картах, которые показывал мне Данус, на огромных пространствах не было ничего, кроме слова «йорам» — океан.
Несмотря на все это (или даже именно поэтому), я был уверен, что мы справимся с кораблем не хуже тористских офицеров.
И дело даже не в моем таланте, который вытягивал любое дело, за какое бы я ни брался. Дело тут было в каких-то крайне удачно складывающихся обстоятельствах, в фарте, который я, приличный картежник, носом чуял. Кирон тоже согласился со мной.
— В любом случае, нам известно, в каком направлении находится Тора, — он взмахнул своей грациозной кистью куда-то неопределенно, в диапазоне трехсот градусов, и все зааплодировали, точно сидели в бруклинском зальчике и смотрели мюзикл «Сумасшедший на свободе», где все чем абсурднее, тем вернее. — Поэтому нам будет достаточно развернуться и отправиться в противоположном направлении! Неужели такое количество такого народу, как мы, — поддержал он меня, подмигнув мохнато, — не сумеет найти противоположного направления?
Нет, не вопрос.
Противоположное мы, конечно, найдем. Если определим исходное. Только бы мимо не проскочить. По мере уточнения наших планов вероятность их осуществления становилась все более очевидной. Мы уже склонили на свою сторону двадцать пленников, пятеро из которых были вепайянами. Создали из этой маленькой группы тайное общество с паролями, которые ежедневно менялись, с условными знаками и особым рукопожатием, вызывавшим у меня воспоминания о временах школьного братства, — после таких пожатий как работник грубого физического труда ты ненадолго пропадал, да охотники додраить палубу за тебя, к счастью, всегда находились. Придумали мы и название нашему клубу: «Солдаты свободы». Меня избрали вукором, то есть капитаном. Моими заместителями
