Пограничная речушка тоже обеспечила некоторое торможение скорости атаки, и в конечном результате на нашем берегу оказалось просто конское стадо, на котором восседали всадники, бестолково лупящие своих ополоумевших коней, кое-как сумевших прорваться сквозь месиво павших тел и растерявшие ожесточение сосредоточенного удара.

Между тем приблизилась вражеская пехота, которой взрывы горшков с порохом тоже оказались не по вкусу. Я с высоты вышки имел возможность наблюдать, что среди ледогорских командиров так же нашлись сообразительные, приказавшие плюнуть на красивое единое построение и атаковать бегом. Увы, расчеты машин не могли перезаряжать их достаточно быстро, а некоторые «стеноломы» вообще «ушли в молоко», поэтому столкновение лоб в лоб сделалось неизбежным. И его исход для меня, смотрящего сверху, не вызывал сомнений.

Впереди легиона, согласно типовой дислокации, располагались три тысячи пехоты, деморализованные необычным для них ракетным ударом. Если слева первая и вторая тысяча кое-как приходили в себя и строили боевые порядки, выглядевшие, честно говоря, неубедительно и неуверенно, то третья тысяча и вовсе распалась, превратившись в беспорядочно бегущую толпу, часть которой, как вы помните, бросилась через фланговый ров, оставив в нём множество раздавленных в толкучке. Множество беглецов, догадавшихся, что ломиться через свой же частокол и ров — не самая хорошая идея, бросилось вдоль траншеи в тыл. Но им навстречу вышла 4-я тысяча, уверенная и собранная, выставив вперёд копья, а её лучники безо всякой демагогии дали боевой залп навесом по бегущим. Это несколько отрезвило трусов: они догадались, что кидаться с голыми руками на боевое построение — никак не спасение, и остановились. Тут же сквозь строгий строй тысячи просочились злобные командиры, и размахивая мечами, начали орать на дезертиров, пытаясь привести их в чувство, организовать и погнать назад.

Я опять спрыгнул наземь и бросился к своему десятку:

— Шмель, …. твою мать, что вы стоите, рот разинув?!! Копья вперёд — задержать трусов!!!

Мои люди послушно опустили древки.

— Вперёд и вправо — марш-марш!

Я поднял с земли свой щит, нацепил на руку, выхватил меч, взмахнул им и заорал в лицо бегущим:

— Стой, стой!!!

Один из них сходу огрел меня ударом, пытаясь проскочить мимо. Я принял его лезвие на щит и сделал обычную подножку — убегавший растянулся на земле, а потом получил от меня смертельный удар остриём в шею. Для назидания другим.

— Убью гадов!!! — я потряс окровавленным лезвием. — Ещё один шаг — и убью!

Бегущие задержались, и вскоре мой десяток отрезал меня своим плотным строем от их толпы. Я встал справа от своих людей:

— Всем назад! Держать оборону!

— Как держать? У нас и оружия нет! — крикнул кто-то, показывая пустые руки.

— А нехрен было его бросать! — заорал я. — Теперь будете рвать врагов зубами, но чтобы ни одна сволочь не прошла!!! Назад!

Толпа перепуганных дезертиров отшатнулась, поскольку мой десяток сделал шаг вперёд.

— Берите оружие, идиоты, — вон его сколько валяется! — крикнул я, поведя рукой. — Это же ваше оружие! И да поможет вам Пресветлый!

Я оторвался вперёд от своих людей, делая мечом восьмёрку, шагая на толпу. Проняло: легионеры попятились, стали вооружаться, а потом бросились бегом назад. Впрочем, вполне возможно, что они испугались не моего десятка, а той тысячи, что уверенно гнала назад не меньше полторы сотни дезертиров.

Между тем враги столкнулись с нашим легионом. При этом ледогорская конница, кое-как преодолев реку и растеряв людей и пыл, не решилась броситься даже на ослабленные тысячи, а тоже разошлась в стороны, — по примеру разгромленной божегорской, предоставив свой расстроенной пехоте ломать строй не менее потрёпанных наших тысяч, к тому же сильно деморализованных ракетным ударом.

Вам приходилось когда-либо видеть, как сталкивается пехотный строй, ощетинившийся копьями, с толпой пехотинцев, бегущих, выпучив от крика глаза, с такими же копьями и щитами? Когда щиты бьются о щиты, копья пронзают тела насквозь или просто ломаются с бесполезным треском? Когда волна криков разбивается о встречные крики, когда мечи ломаются о мечи? Когда озлобленные мужики в тесноте и давке начинают бить друг друга мечами, ножами, кулаками, ногами, щитами в морду, или просто пытаются выдавить пальцами глаза друг другу? Нет? — ну, тогда вы не представляете, что такое настоящее война.

В такой свалке побеждает тот, кто более озлоблен и жаждет победы. Хотя картечь проредила ряды и у той, и у другой стороны, но наши бойцы оказались вообще не готовы к тому, что подобное оружие — существует, и что оно может свалиться тебе на голову, когда ты кушаешь кашку. Конечно, и с нашей стороны нашлись обозлённые вояки, жаждавшие отомстить за подлый обстрел, а иначе мы бы вообще никакого сопротивления не оказали.

Однако, рассуждать можно сколь угодно долго, но факт был таков, что ледогорская пехота пробила нашу оборону, — или то, что наш 5-й легион попытался изобразить как оборону. Правый фланг оказался смят из-за бегства прикрывавшей его тысячи. Я, имея возможность наблюдать только спины, видел, что наши люди постепенно пятятся назад, и появилась угроза прорыва противника на территорию лагеря.

Как вы помните, уважаемый читатель, позади первых трёх тысяч стояла тысяча наёмников, прикрывавших механизмы и химиков. Увы, в её составе было слишком много бойцов уровня Кашевара и даже хуже, к настоящей войне вообще не пригодных. Если я своих недоделков успел хотя бы немножко натаскать, то в других десятках зачастую просто били балду, пользуясь тем, что учебную тренировку спустили на усмотрение десятников, ненавидевших воинскую дисциплину, — результат оказался предсказуем: от этой тысячи мало что осталось, а десятки бедолаг, не сумевшие сбежать, заполнили своими телами фланговые рвы, раздавленные при бегстве. То, что осталось, спасти ситуацию могло едва ли…

Я увидел впереди стреломёт, стоявший на телеге с прочным дощатым дном. И боеприпасы лежали рядом. Вот только заняться этим было некому…

— Эй, ты, быстро со мной! — я ухватил за плечо одного из пойманных беглецов и рывком потащил вперёд, пока отступающая толпа не отрезала от нас эту чудо-машину. — Давай, вставляй пилумы в отверстия, — и быстро, быстро!!!

Дубовая рама шириной в 4 локтя, по ней два горизонтальных ряда гнёзд, расположенных в шахматном порядке — всего 24. Я, отложив щит, ухватил рычаг торсиона и принялся торопливо натягивать метательный канат из воловьих жил. Мой новый напарник лихорадочно хватал пилумы и засовывал в гнёзда — по закону подлости, любая поспешность приводит к тому, что быстро делать никак не получается. Я успел взвести торсион, а потом ещё помогал вставлять последние «стрелы».

Так, что мы имеем? Неплохо: с высоты телеги я увидел, что наших легионеров оттеснили достаточно, чтобы мы никого не задели из своих. Я слегка поправил прицел, осенил себя знаком Пресветлого и ногой ударил по рычагу спускового механизма…