– Дядя? – неуверенно спросил Элдвин, все еще не осознавший до конца, что происходит.

Мальверн перекувырнулся и перекатился, уворачиваясь от смертоносного языка и клацающих зубов. Кошачий владыка взмахнул лапой и проехался когтями по брюху Некро, вырвав порядочный клок шерсти. Стеклизард метнул в противника язык; удар настиг только шерсть в когтях у Мальверна, тут же превратив ее в хрусталь.

– Одному мне не справиться! – прокричал Мальверн.

У Элдвина в голове вертелась целая куча вопросов, но для них момент был не самый подходящий. Все вопросы на время вытеснила благодарность за то, что дядя очень кстати оказался рядом.

– Мне нужны твои когти, Элдвин! – громко мяукнул Мальверн, лупя что было мочи по львиной лапе. Впрочем, лапе его удары не особо мешали.

Элдвин ринулся в битву, призвав на выручку все свои уличные таланты.

– Вы что, собираетесь его зацарапать до смерти? – пискнул Гилберт.

– Элдвин, Мальверн, прочь от хвоста! – вдруг скомандовала Скайлар. Сойка внимательно разглядывала остекленевший пучок шерсти на полу.

Оба кота шарахнулись в сторону, и Скайлар взметнула крылья. И внезапно мохнатый звериный хвост превратился в удава – длинного, покрытого чешуей и шипящего. Увидев иллюзию, Некро мгновенно рассвирепел. Он злобно заревел; язык молнией метнулся к удаву. Или точнее, к львиному хвосту. В мгновение ока чудище застыло и сделалось хрустальной статуей – такой же, каких оно само породило великое множество.

Гилберт так и стоял, привалившись спиной к хрустальной стене. Он облегченно вздохнул и сполз наземь. Устало опустив плечи, Скайлар смотрела на дело своих крыльев. Еще раз фамильярам удалось чудом из чудес избежать верной гибели. Элдвин разделял всеобщее облегчение, но ему не давали покоя вопросы.

– Как ты здесь очутился? – спросил он дядю.

– Когда вы покинули Мэйденмир, я решил, что последую за вами, – ответил тот. – Я просто не мог бросить единственного племянника на произвол судьбы и позволить ему сгинуть где-то в глуши Запределья.

– Но почему ты все время держался поодаль? – по-прежнему не понимал Элдвин. – Ты бы мог идти вместе с нами.

– Чтобы мы погибли все вчетвером? Ну уж нет. Если кошки отправляются на охоту, всегда есть добытчики, а есть наблюдатели, которые их прикрывают. Для всех нас надежнее было, чтобы я не показывался. Если бы вас схватили или принялись допрашивать, всегда оставался я, чтобы спасти вас.

Гилберт припрыгал к Мальверну и обвил его жилистыми лапками, стиснув чуть сильнее, чем надо бы. Кот осторожно попытался высвободиться, но Гилберт вцепился намертво. В довершение всего из бутонного рюкзачка высунулся Тенек и принялся с чувством облизывать Мальверна.

– Спасибо, спасибо, спасибо вам, – твердил Гилберт.

В конце концов Скайлар пришлось силком оттащить его.

– Поиск Ирбисовой Короны – вопрос жизни и смерти как для кошек Мэйденмира, так и для всей Огромии, – продолжил Мальверн. – Я хотел удостовериться, что Пророчество будет исполнено.

– А как ты нас нашел? – не унимался Элдвин. – Следов-то ты не видел.

Мальверн выудил из сумки Ольфаксову морду-ищейку. Эти ноздри, отнятые у волка, кого хочешь отыщут на краю света – Элдвин знал это по опыту общения с Гримслейдом.

– Она взяла ваш след, как только ты создал свой песчаный знак, – пояснил Мальверн. – Я всегда был где-то неподалеку. Временами мне казалось, ты меня видишь.

Краем глаза Элдвин заметил, что хрустальный искатель начал меняться. На его лицо понемногу возвращались краски: кожа становилась смуглой, борода – темно-рыжей. Значит, правы были те волшебники и Скайлар тоже, когда говорили, что, если убить Некро, к статуям вернется жизнь.

Элдвин посмотрел на разбитый Сферис. Однако осколки так и оставались осколками – не соединялись вместе, не превращались в стальные обломки. Выходит, если хрустальная статуя разбита, прежний облик для нее утрачен.

– Если мой отец сделался статуей в этом лабиринте и его куда-то утащили, может, он где-то сейчас превращается в себя прежнего, – сказал Элдвин.

Он снова исполнился надежды. Похоже, в конце концов отец и сын все-таки встретятся!

– А знаешь, ты ведь ошибался, – обратился Элдвин к дяде. – Ну, насчет своего брата. Все, что он делал, он делал из любви ко мне. Он отправился в путь, чтобы спасти меня.

В глазах Мальверна мелькнула боль, словно он вдруг засомневался во всем том, чему привык верить за эти три года.

– Кажется, нам предстоит немало наверстывать, – ответил кошачий владыка.

– Я подумал, что вот эти царапины на полу приведут нас к отцу, – объяснил Элдвин. – Идемте скорее. Без Сфериса только он укажет нам путь к Короне.

Все четверо поспешили дальше по лабиринту. Хрустальные коридоры на глазах превращались в высокий кустарник. Стены заново обретали листья и ветви. Как будто лед таял весенним днем – белое становилось зеленым.

– Давайте скорее, – поторопил всех Элдвин. – А то пол исчезнет и царапины вместе с ним.

Налево, направо, опять налево. Коридор петлял и поворачивал во всех направлениях. Лишь одно было предельно ясно: если на той стороне нет выхода, дорогу ко входу им не найти никогда в жизни.

Отметины на полу вели в круглый зал где-то в самом сердце лабиринта и там обрывались. Этот зал переполняли десятки и десятки хрустальных статуй, и все они мало-помалу оживали. А из-за рядов статуй доносилось какое-то хныканье. Там, глядя на статуи и что-то бормоча себе под нос, сидел морщинистый старик. На его кресле висели кнут, молот и веревка. «Как это он не остекленел?» – удивился про себя Элдвин. Старик поднял взгляд и вдруг начал издавать странные звуки. Обычному человеку было бы не разобрать ни слова, но Скайлар, Гилберт и Элдвин прекрасно его понимали. Старик говорил на языке животных.

– Ты усмиритель зверей, – кивнула Скайлар. – И что же ты делаешь здесь, в сердце Некролабиринта?

Старик сдавленно захихикал кудахтающим смехом и смеялся как-то слишком уж долго. Можно было подумать, что он слегка не в себе.

– Что я тут делаю? Да ведь я и есть Некро, – сказал старик, перестав наконец кудахтать.

Все четверо животных в замешательстве переглянулись.

– Но то чудовище… я думал… – начал было Элдвин.

– Стеклизард? Мой домашний зверек, только и всего, – ухмыльнулся Некро. – А это моя семья, – добавил он, обводя рукой статуи. – Пятьсот лет назад я отправился в поход по поручению третьего короля Огромии. Я искал редкие виды для его зверинца. Здесь, в Запределье, я попал в бурю и остался совсем без припасов. Мне случилось набрести на поле, засеянное жизнезлаками. Их-то я и ел неделями напролет. Мне было ведомо, что они способны омолаживать, но оказалось, они могут большее. Я обрел бессмертие, чего никак не ожидал. Миновали годы, а я все жил и жил и мало-помалу пережил всех, кого любил. И тогда я почувствовал такое отчаяние и одиночество, что решил создать вот это – лабиринт, откуда ни человеку, ни животному не будет выхода. Я привез с собою стеклизарда – в свое время я приручил его для одного богатея, торговавшего всякой незаконной дрянью, но оставил себе. Стеклизард обращал всех, кто являлся ко мне, в хрусталь. Сколько бы я ни прожил, мои хрустальные друзья никогда не покинут меня.