— Мне так не кажется, — сказал Дронго, —просто я хочу помочь вам в расследовании. Иначе на Ахметове все вашерасследование и закончится.

— Как закончилось на Попове, — вспомнилРоманенко, — так глупо все получилось. Мы опоздали. Как там Галина?

— Не очень хорошо. Вернее, совсем даже не хорошо. Нонапрасно вы думаете, что на Попове все закончилось. Если я правильно всерассчитал, на свободе гуляет неизвестный мне, очень опасный убийца, выполняющийзадания неизвестного мне Хозяина. Умного, циничного, беспринципного, способногомгновенно реагировать на ситуацию и аналитически мыслить. Моя задача обнаружитьего. Скорее всего он является неким связующим звеном между бандитами ичиновниками. Между уголовниками Чиряева и расхитителями, которых возглавлялАхметов.

— И как вы собираетесь его обнаружить?

— Обнаружу, — уверенно заявил Дронго, —обязательно найду. Мне нужно ваше разрешение на допрос Хатылева. На личнуюбеседу, скажем так. И на допрос водителя.

— Только в моем кабинете, — предупредил Романенко.

— Разумеется. И еще я должен поговорить с этойженщиной. Прямо в больнице.

— Это исключено, — сказал Всеволод Борисович.

— Почему?

— Вы представляете, в каком она сейчас состоянии?Недели две к ней близко никого не подпустят.

— У меня нет двух недель, — возразилДронго, — завтра все может решиться. А пятнадцатого начнется война. ЕслиЧиряев не заплатит, конкуренты начнут истреблять его людей. У нас мало времени,Всеволод Борисович.

— Она почти без сознания. У вас есть чувствожалости? — взволнованно спросил Романенко.

— У меня есть чувство долга, — ответилДронго. — Если я не поговорю с ней сегодня, завтра может быть поздно. Идля нее тоже. Ведь она чудом осталась жива. Насколько я понимаю, Чиряев вынесей смертный приговор. И если мне не удастся поговорить с ней, ее найдут иубьют.

— Поехали в больницу! — Романенко поднялся. —С вами невозможно работать. Вы требуете, чтобы я обеспечивал охрану каждомусвидетелю, каждой потенциальной жертве. Но у меня нет ни полномочий, ни людей.Хватит и того, что я охраняю вас и больного Вейдеманиса.

— Уже четыре, — Дронго взглянул на часы, — япослал машину за семьей Вейдеманиса. Они собирались к нему в Онкологическийцентр. С ними поедет Галина.

— Интересно, зачем вам платить водителю, если выпрактически не пользуетесь своей машиной? Кстати, какая у вас марка?

— «Вольво». Она мне нужна для работы.

— Может быть, послать с ними еще кого-нибудь?

— Не нужно. У палаты дежурит сотрудник милиции, аостановить Галину сейчас невозможно. Она только и ждет, на ком бы сорвать своюзлость и обиду. Ее сейчас лучше не трогать.

— Ладно, — согласился Романенко, — поехали вбольницу к подруге Чиряева. Или хотите еще что-нибудь осмотреть в квартире?

— Нет, — бросил Дронго, — досыта насмотрелсяна убитых мерзавцев. На обратном пути из больницы хочу заехать в Онкологическийцентр, узнать, как закончилась операция Эдгара Вейдеманиса.

Тумасов боялся идти к Чиряеву. Он знал взрывной характерсвоего подзащитного и с ужасом ожидал реакции на известие о смерти МатвеяОчеретина. Эта новость могла спровоцировать Чиряева на грандиозный скандал.После чего его освобождение становилось достаточно проблематичным. Но скрытьтакую новость он не мог. Понимал, что в этом случае не доедет до Москвы. Егоубьют прямо в Берлине.

И скрепя сердце он отправился в тюрьму. Главное, чтобыЧиряев не сорвался. Если о скандале станет известно судьям, они наверняказаподозрят Чиряева в связях с российской мафией и могут выдать его Москве.

Встретившись с адвокатом в комнате для свиданий, Чиряевсразу почуял неладное. Криминальные авторитеты, которые большую часть жизнипроводят в зоне, часто бывают хорошими физиономистами, а то и психологами. Онимгновенно вычисляют подосланных к ним людей, определяют, в какой мере можнонажать на сокамерника, и с помощью шестерок быстро ломают его, запугивая иунижая. Если же убеждаются в том, что сломать невозможно, оставляют его впокое, чтобы не потерять лица перед остальными.

Адвокат уже был у него утром и второй раз явился неспроста.

— Что еще случилось?

— Завтра суд, — осторожно напомнил адвокат.

— Я знаю, знаю. Говори, что произошло?

— Завтра суд, — повторил Тумасов, — и всезависит от того, как ты себя поведешь. Если сейчас сорвешься, об освобождениизабудь. Ты понял?

— Почему я должен сорваться? — запсиховал Чиряев.

— Неприятные новости из Москвы. Но повторяю, держи себяв руках. Если не сможешь, поговорим завтра.

— Говори сейчас, — потребовал Чиряев, — яничему не удивлюсь. Все выдержу. Говори.

— Только спокойно, — еще раз предупредилТумасов, — сегодня утром убили Матвея Очеретина.

Чиряев впился руками в край стула, и лицо его стало медленнобагроветь. Он открыл рот, собираясь что-то сказать, потом закрыл и наконецвыдавил из себя:

— Как это произошло?

— Подробностей по телефону не сообщили, — Тумасоввидел, что подзащитный на пределе, и решил побыстрее закончить разговор.

— Значит, они и его убили, — тяжело задышалЧиряев. — Кто тебе позвонил? Толик Шпицын?

— Он. Вместе с ним был Галкин, тот самый, что звонилмне накануне ночью.

— Что он сказал? — быстро спросил Чиряев,перебивая Тумасова. — Что он тебе сказал?

— Сказал, что Матвей попал в засаду. И они ждут твоегорешения. Так и сказал, ждут твоего решения.

— В засаду, — повторил Чиряев, помолчал с минуту испросил: — Ты уверен, что меня не выдадут Москве?

— Полной гарантии, конечно, нет. Надеюсь, что невыдадут. Предварительные договоренности есть. У них нет главного свидетеля.Вместо Труфилова приехал сотрудник ФСБ, кажется, Попов, который будетсвидетельствовать против тебя. Но прямых доказательств у них нет. Разве чтопоказания твоих людей. Однако в немецком суде не очень-то верят показаниямбандитов, полученным российскими следователями. Я легко могу исключить их,объяснив, что показания были получены под давлением или под пытками. В Европеубеждены, что в России сохранилось судопроизводство времен Ивана Грозного.

— Можно подумать, что это не так, — хмыкнулЧиряев, вновь обретая способность ясно мыслить. — Думаешь, завтра всепройдет нормально?

— Шансы достаточно высоки, — снова уклонился отпрямого ответа Тумасов, — разумеется, если не произойдет ничегонепредвиденного.

— Значит, они были вместе? — переспросилЧиряев, — Шпицын и Шахматист?