Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Я не такая, как они. Я другая, изгой.
Фернандо меня не поцеловал. Его губы были близко от моих, но вместо этого он приблизил их к моему уху и стал нашептывать. Для меня это был словно ушат холодной воды.
— Думаю, что для испанки ты очень хорошенькая.
Я посмотрела на него, и мы оба расхохотались. Мне не понадобилось много времени, чтобы понять его настроение. Но я начала защищаться.
— А что особенного в испанках?
— Ничем, просто вы немножко… стесняетесь, так это говорится?
— Это от многого зависит.
Мне понадобилось время, чтобы понять, услышанное. Неожиданные слова Фернандо заставили меня задуматься. Мне захотелось разговорить его, понять, чем он отличается от людей, которых я встречала до сих пор, и почему меня так к нему тянет. Я постаралась забыть о тех минутах смущения и страха, которые пережила, и глубоко вздохнула. Мне захотелось услышать, что он скажет об испанских женщинах. Ведь многое, что нам кажется очевидным, другим бросается в глаза, а ведь эти отличия и рождаю нашу самобытность, нашу испанскую душу.
— От чего?
— Сложно сказать в двух словах. Чтобы объяснить разницу, понадобится много времени и слов, — он рассмеялся, но я была решительно настроена продолжать эту комедию. — Ты интересуешься модой? Я имею в виду — во что модно сегодня одеваться, какой стиль сегодня актуален?
— Нет.
— А образованием интересуешься?
— Нет.
— А историей своей семьи?
— Нет.
— Политикой?
— Нет.
— Возможно, ты патриотка?
— Нет.
— Тогда не знаю… Мне нравится секс.
— Ясно. Тогда ты должен мне об этом рассказать.
Фернандо расхохотался, но я взглядом заставила его замолчать и продолжить наш разговор. Я чувствовала себя обманутой, видя, как он улыбается, сверкая зубами.
— Ты что-нибудь знаешь об этом? Ты должна пообещать, что не скажешь своей…
И тут он остановился, я предположила, что он хотел сказать «бабушке», но решил промолчать, может быть, из уважения.
— Так о чем ты спрашиваешь?
— О твоих познаниях, о твоем опыте.
— У меня нет опыта.
— Я тебе скажу. Немцы все делают лучше.
— Может быть.
— Именно так.
— Только они плохо играют в баскетбол.
Он рассмеялся.
— Да… Возможно, это единственное, что мы делаем плохо.
— А мы это делаем хорошо, а еще итальянцы, югославы и греки… А знаешь почему?
Он отрицательно покачал головой и рассмеялся. А я продолжала болтать, не замедляя темпа. — Потому что в баскетболе нужно все делать быстро, там важна реакция, умение быстро думать.
— Очень смешно! Это шутка?
— Иногда и мне случается шутить.
— Вот как? Я, признаюсь, не совсем тебя понял. Ты все так раздуваешь, а я ведь хотел тебе честно обо всем рассказать.
— Но ничего не сказал!
— Пойдем, Малена!
Он сделал паузу, достал две сигареты и предложил одну мне. Теперь я закурила более уверенно, дым больше не жег легкие. Мы встали и пошли по дороге.
— Знаешь, Малена, что в Гамбурге есть улица, очень узкая, на которой находятся только публичные дома. На первом этаже в этих домах большие окна, напоминающие витрины магазинов, только единственный там товар — это сами проститутки. Клиенты идут по улицы и заглядывают в эти окна-витрины. Они видят, как проститутки ходят в прозрачных пеньюарах, читают книжки, сидя в кресле в витрине и показывая прохожим свои ноги, как они смотрят телевизор. К каждой проститутке ведет отдельный ход. При входе платишь по таксе… Как-то раз мы с Хельгой случайно зашли на эту улицу, так Хельга в ужасе бежала оттуда и увела меня, только чтобы я ничего не увидел. Кстати, моя мама родилась в Гамбурге, но никогда не бывала на этой улице, никогда ее не видела, а я пару лет назад, когда ходил в школу, на обратном пути всегда с друзьями шел по этой улице.
— И один из вас заходил внутрь. Так? — я хотела произнести эти слова с иронией, но при этом старалась говорить серьезно.
— Нет, только смотрели, мы ничего другого поделать и не могли… Ни у кого из нас не было нужной суммы, а еще мы были слишком маленькими, нас бы не пустили ни в один из этих домов.
— Тебя до сих нор это очень сильно беспокоит. Ведь теперь-то ты мог войти. Разве нет?
— Да, ведь смотреть — это не самое приятное на свете. А еще следует сказать, что они невероятно хороши, все. Я бы не ошибся, пойдя туда.
— Ты жалеешь, что не был там.
— Нет, вовсе нет, — Фернандо улыбнулся, — тем более я не жалуюсь.
— Очень красиво, мне он тоже понравился.
— Кто?
— Фильм, содержание которого ты мне пересказываешь. А теперь расскажи мне что-нибудь про пиратов, про акул или что там еще. Давай же!
— Ты мне не веришь. Да, Индианка?
— Конечно, я тебе не верю. Ты мне все это рассказываешь, потому что считаешь, что я не смогу отличить правду ото лжи, что я дурочка.
Он смотрел на меня странным взглядом, не так, как мои друзья, которые меня разыгрывали. Теперь я сама стала сомневаться в справедливости своих выводов. Я остановилась и внимательно посмотрела на него.
— Это правда? Отвечай, Ферднандо. Ты говорил серьезно?
Он кивнул.
— Это было на самом деле?
— Конечно. Такие же дома есть и в других странах — в Бельгии, в Голландии и еще во многих других, где никто не умеет играть в баскетбол.
— Какая чушь!
— К сожалению, следует признать, что все испанцы — мужланы, Малена. Я уверен, что ты дальше Мадрида не ездила, а потому ничего не знаешь.
— Неправда. Я была во Франции.
— Ну, конечно. Ты только ездила с монахинями в Лурдес.
— Ну и что? — я покраснела. — Как ты узнал?
— Я тоже должен был ехать туда с экскурсией. Там все говорят по-испански, автомобили водят испанцы, которые притворяются иностранцами, чтобы запудрить разным глупышкам мозги, — тут он явно намекал на Маку, — и все они глупые, неотесанные, недалекие идиоты, от которых меня мутит. А потом мы поехали в Эскориал, вечером.
— Когда это было?
— Дай подумать. Три, нет, четыре года тому назад… А почему ты спрашиваешь? Ты тоже была там?
— Нет. Я никогда не была в Лурдесе, мне не нравятся такие места.
— А куда бы ты поехала, если бы была во Франции? В Париж?
— Нет, не в Париж… Лучше на юг.