В нем был преподан целый ряд правил для переводчиков. Основные установки Петра: не гнаться за буквальной передачей текста, за красотой стиля, а иметь в виду главную задачу – практическую пользу перевода – чтоб «не праздной ради красоты, но для выразумления и наставления в том чтущему был». А главное, чтобы было кратко и дельно: «Понеже немцы обыкли многими рассказами негодными книги свои наполнять только для того, чтоб велики казались, чего, кроме самого дела и краткого перед всякою вещью разговора, переводить не надлежит». И, так же как в 1709 году Конону Зотову, царь и на этот раз посылает Синоду обработанный им текст: «И для примеру посылаю, дабы по сему книги перевожены были без лишних рассказов».

Не допуская многословия, Петр считал также ненужным и неполезным введение книжного, ученого аппарата в популярные книги. «Что же пишете, чтоб в книге о мохаметанской[416] вере печатать некоторые слова турецким языком, – писал он в 1722 году, 18 октября, Синоду, – и того, кажется, не надобно, ибо не для турок, но для руских ведения оная печатается»[417].

Помимо чисто внешних изменений и исправлений в тексте переводимых книг, Петр вносил исправления и переработку текста и со стороны внутреннего содержания. Интересными в этом отношении являются его редакторские приемы при переводе и исправлении к печати анонимного сочинения английского автора о политике английского правительства в вопросе охраны и закрепления прав Англии на владение Гибралтаром. По поводу политики английского министерства во второе десятилетие XVIII века в Лондоне вышла специальная книга, которая была переведена на французский язык. По распоряжению Петра она была переведена с французского языка на русский под следующим названием: «Рассуждение о оказательствах к миру и о важности, чтоб оставить Гибралтар соединен со владениями Великобритании. Напечатано в С[анкт] – Петербурге 1720 г.».

Петр был в курсе всех наиболее важных вопросов международной политики европейских держав и вмешивался в ее ход не из прихоти, как полагал В. О. Ключевский[418], а с целью использования противоречий и интриг между западноевропейскими державами в интересах России.

В данном случае Петр в собственноручно написанном предисловии вскрывает тайные пружины английской политики. Он пишет: «Некоторой автор в Англии выдал книжку “Рассуждения о нынешних странных и предосудительных делах аглинского министерства”, которые всего делают противно пользы своего отечества, угождая Дому Ганноверскому для своих партикулярных прибытков». Далее Петр как редактор указывает приемы, при помощи которых следует обнажить скрытые места и углубить некоторые разоблачения, по условиям цензуры завуалированные в подлиннике: «Но понеже оной автор написал болшую половину сей книжки скрытно, под прилогами и зело коротко, что не всяк выразумеет, того для сие предисловие прилагается для вящего уразумения». Этим предисловием Петр не ограничился. Он указал сведущему в международных отношениях «тайному канцелярии советнику» Коллегии иностранных дел А. И. Остерману произвести необходимые исправления и дополнения в самом тексте. Этот свой редакторский прием Петр передал следующими словами: «Также и в самой книжке мелкими словами толковано короткие и закрытые слова». После такой обработки Петром совместно с Коллегией иностранных дел книжка была отдана в типографию в сентябре 1720 года[419].

Поручая определенным лицам переводы нужных ему иностранных сочинений, царь внимательно наблюдал не только за характером и качеством переводной работы, но и за темпами исполнения. Сроки при этом, как и во всей его законодательной и административной работе, были всегда неотъемлемым условием всех его распоряжений. Поэтому лица, которым поручалось ближайшее наблюдение за переводами, обнаруживали большое беспокойство при приближении сроков их окончания. В 1720 году, 30 марта, кабинет-секретарь Макаров, напомнив в личной беседе К. Зотову о необходимости поспешить с переводом французских сигналов, счел нужным обезопасить себя маленьким письмецом: «Как я вчера вам объявлял, что е[го] ц[арское] в[еличество] изволил приказать перевести французские сигналы для сочинения боевых, так и ныне паки подтверждаю, чтоб вы в том трудились, для того что е[го] в[еличество] кой час изволит прибыть, то спросит оного переводу»[420]. Выше было приведено письмо Нирода Головкину, в котором он [Нирод] «униженно» просил о присылке переводчика для исправления голландской грамматики, «о которой е[го] ц[арское] в[еличество] изволил ко мне уже дважды писать». Из Астрахани в 1722 году, 18 июля, Петр, напоминая Синоду о двух переводах, порученных С. Рагузинскому и князю Кантемиру, в своем указе сделал собственноручную приписку о немедленном исполнении работы: «Буде же не готовы, велите немедленно напечатать и прислать»[421].

При самом печатании переводов Петр следил за теми редакционными поправками, которые вносились в тексты по его указанию, предписывая в некоторых случаях подавать ему для одобрения даже самый шрифт набора. В 1724 году в Синоде был записан указ по поводу издания перевода Библии: «…дабы в той новоисправной Библии прежние речи, которые переправливаны против тех новоисправных на брезех, означены же были без упущения. И каковыми литерами оную Библию печатать намерено будет, чтоб те литеры объявить е[го] в[еличеству]»[422].

Подведем итоги.

1. Архивные документы со всей определенностью устанавливают деятельное руководство, компетентность и исключительную энергию самого Петра и в стадии подготовки законодательных источников – в собирании иностранных законодательных актов и в переводе их на русский язык.

2. Собирание нужных источников обычно производилось по указанию Петра послами России в европейских государствах, а также специально командируемыми царем агентами. Последние часто действовали тайно по программе, специально для них начертанной самим Петром I. Из числа таких агентов особенно много было сделано для собирания иностранных источников морским офицером Кононом Зотовым в области военно-морского, а иноземцем Генрихом Фиком – [в области] гражданского законодательства.

3. Из иностранных источников особенно полно были представлены акты по военно-морскому и военно-сухопутному законодательству. При правотворческой работе над этими отраслями права русские законодательные органы имели в своем рапоряжении иностранные законодательные акты всех передовых тогда государств. Из других источников особенно многочисленны были табели о рангах. Были приобретены и переведены на русский язык гражданские уложения, регламенты государственных коллегий иностранных государств, а также положения об устройстве церкви и о вероучении инославных исповеданий.