ее на ряде заводов, где делали штамповки, ее использование позволяло существенно снижать стоимость и сокращать время подготовки производства.

Коновалов был ценным работником. Мне рассказывали, что в начале применения вычислительной техники он оформлял свои программы столбцами восьмизначных цифр. Когда такая программа заработала с первого запуска, начальник сказал:

— О вас у руководства — наилучшее мнение!

— Не буду я на них работать! — отрезал Григорий Моисеевич. Кого он имел в виду — неясно, но оппозиция начальству у нас всегда уважается, Коновалов прослыл почти диссидентом. Резкостью своих суждений он мог вызвать чувство неполноценности у самого мирного собеседника.

Во время «перестройки» появились молодежные научно-технические центры со льготной оплатой труда. Я предложил это сотрудникам.

— Не буду я на них работать! — буркнул Коновалов, погрузившись в очередной номер журнала по математическому анализу.

Программисты становились элитой делового мира. Они потянулись во все концы света к лучшим условиям работы и большим заработкам.

Годами позже я встретил Григория Моисеевича на выставке новых вычислительных средств. Модный пиджак висел на его худых плечах, что говорило об успехах и благополучии. Но его взгляд, как прежде, выражал обидное сочувствие. Он рассказал, что год работал в каком-то университете США над задачей оптимизации речного транспорта.

— Не уважают они «диффуры», — мрачно процедил Коновалов, — задачи они решают шаблонно, работать там не интересно.

Потом поощрительно добавил:

— Но жить там можно.

— Рад за вас, Григорий Моисеевич! — воскликнул я. — Теперь сможете достойно решать сложные задачи в их Кремниевой долине.

— Не буду я на них работать! — вскинулся Коновалов.

* * *

Наша система проектирования штампов заинтересовала технические службы ряда заводов, это обещало перспективу работ и заработки.

Но неопределенность в хозяйственном и международном положении страны усиливалась день ото дня. «Потепление» отношений с США вызвало активизацию сторонников отделения ряда стран от СССР.

Горбачев поехал в Литву, там активно проявлялись такие настроения. В разговоре с К. Прунскине, тогда — главой этой страны, он спросил:

— Неужели вам интересно променять почетное положение в большой, перспективной стране на жизнь в капиталистической подворотне?

Стеснительно улыбнувшись, Прунскине ответила:

— Мы ничего не имеем против России, но наши люди столетиями жили при тех порядках, и все это оставило глубокий след в их менталитете.

Помню тревожно-задумчивый взгляд Горбачева на экране телевизора.

Подобные настроения проявились в Грузии, из Варшавского договора начали выходить «страны народной демократии». Сотрудничество в рамках СЭВ стран прежнего «соцлагеря» рушилось. Такое положение и серьезные уступки СССР по разоружению вызвали неудачный путч ГКЧП и неожиданный приход к власти Б. Н. Ельцина, выдвинувшегося тоже без понятной программы перемен, а больше из-за стихийного отрицания народными массами надоевшего прошлого. А завершилось все распадом СССР, образованием самостоятельных государств из его прежних республик. Это событие исторического масштаба не оценено и не объяснено должным образом, а тогда для многих наших граждан, выживающих в образовавшихся условиях, прошло и не очень заметно.

Правительство Е. Т. Гайдара приняло курс на приватизацию крупных государственных предприятий, объявило о свободных ценах на рынке товаров, услуг. Всем гражданам выдали сертификаты (ваучеры) о доле каждого в совокупном богатстве страны. Уход от плановой экономики привел к нарушению хозяйственных связей предприятий. Многих необходимых товаров не стало, цены на другие очень выросли. Люди продавали ваучеры по цене от стоимости бутылки водки до — акции какого-то общества «Гермес», обещавшего большие деньги за запуск ракет в космос, жили былыми накоплениями, торговали всем, что было, шили куртки и сумки для «челноков», привозящих товары через открывшиеся в зарубежье границы. Будущие олигархи скупали ваучеры, приобретали ценную собственность прежнего государства.

Мне пришлось переорентировать отдел на выпуск печатной рекламы. Мы приобрели «ризограф» — японский аппарат для быстрой печати, принтеры, другое оборудование для изготовления брошюр и книг. Заказов было мало — ярлыки, ценники, объявления о лечении запоев, проспекты популярной в то время программы питания «Гербалайф», бланки финансовых пирамид и выборов в местные органы власти.

Были и удачи. Одно время мы печатали журнал брачных объявлений «Лилия». В нем нас удивили пожелания зарубежных женихов. Они готовы были взять в жены русских женщин без особого образования, даже имеющих детей. Клиентами этих «свадебных» фирм в основном были итальянцы, их покоряла, работоспособность, неприхотливость и доброта наших красавиц.

Заказчиком «Лилии» был человек странной наружности. В длинном черном пиджаке с гладким воротом, в манишке, он напоминал актера со старинного фото. Его вид портили стоптанные каблуки штиблет и обтрепанный низ штанин. Но платил он без задержек и щедро.

Счастье не бывает долгим. В один из дней наш заказчик пришел в подпитии, с подбитым глазом. Он велел уничтожить весь последний тираж и исчез навсегда. Мы вернулись к случайным заработкам.

Вскоре фортуна решила нам помочь. К нам пришел одетый в какую-то хламиду здоровяк с заказом на брошюры религиозного содержания. Заказ имел особенность: текст должен был печататься синим цветом, а имеющийся у нас «ризограф» имел барабан лишь с черной краской.

Уговорить заказчика к изменению цвета взялась дизайнер Татьяна Станиславовна, красивая, обаятельная женщина. Слушая переливы ее голоса и гудение заказчика, мы рассчитывали на удачу. Но этот тип был упрям, как всякий религиозный фанатик и молча покинул нас.

Татьяна Сергеевна, смущенно оглядев себя в зеркале, сказала:

— Дался ему этот цвет упадка, заказ был от общества слепых!

Как-то к нам зашел заказать визитки Лосев, устроивший меня когда-то на конфетную фабрику. На нем был пиджак с накладками из кожи на локтях, вельветовые брюки и высокие ботинки из плотной замши. Все это говорило об успехах и финансовом благополучии.

Лосев рассказал, что сейчас занимается торговлей нефтепродуктами, гонит цистерны с мазутом и бензином из Сургута в Эстонию.

— Как ты умудряешься это делать? — искренне восхитился я. — Ведь для этого нужен начальный капитал, бухгалтерия, офис!

— Расчеты делает заказчик, — спокойно ответил Лосев, — офиса не надо. Мое дело — связать заинтересованных людей. Переговоры с ними веду в вестибюле гостиницы «Москва». Опоздав на пару минут, появляюсь перед клиентами в солидном костюме, с импортным «дипломатом». На нужные затраты пока хватает комиссионных от продавца. Может, позже открою офис, но пока это — лишняя морока. Могу по дружбе подарить идею. Сейчас в Ленинград приехали гонцы из Мурманска. Там нет сигарет, трагедия для северного города. Нужно помочь им попасть на табачную фабрику имени Урицкого, действуй.

Я вспомнил, что мы делали визитки коммерческому директору этой фабрики, поехал к нему. Выяснилось, что можно отгрузить сигареты «Аврора», их произвели в избытке, они не знают, куда сейчас деть. Но нужно кое-что и от меня.

— Денег у меня нет, — предупредил я.

— Деньги не нужны. Нужны