Свободной – это потому что другую его руку Аргза крепко держал в своей ладони, таща его за собой, как на буксире. Видимо, он твердо намерен был и впрямь не отпускать его больше ни на миг. Что ж, хорошо хоть на цепь не посадил – и на том спасибо. И еще хорошо было, что легконогий эрландеранец без труда успевал за широким шагом варвара, а то бы эта странная прогулка и вовсе превратилась в забег на спринтерские дистанции с повышенной сложностью, учитывая, какие непроходимые тропы тот порой выбирал.

– Откуда мне знать? – отозвался варвар на удивление беспечно.

Сильвенио покосился на него с недоверием: обычно Аргза всегда знал, куда идти. Даже если раньше он в каком-то месте не бывал, все равно обычно сразу же намечал цель пути и двигался к ней наиболее удобным маршрутом. Теперь же тот вытворял что-то из ряда вон выходящее. Забрался зачем-то в лес, вел путаными петляющими тропами, а теперь еще и так легко признался, что понятия не имеет, куда они все-таки идут. Немыслимо.

– Ладно, – Сильвенио кивнул, но не удержался от еще одного вопроса: – А зачем мы вообще здесь?

Аргза неопределенно хмыкнул и на этот раз не ответил. Весь его вид говорил о том, что последний вопрос он счел сугубо риторическим. Какое-то время они так и шли молча, не разбирая дороги, и Сильвенио, честно говоря, уже не особенно хотелось выяснять, куда и зачем они так упорно продираются. Лес действовал на него как хорошая доза успокоительного: шелест листвы, ломкий треск сухих веток под ногами, журчание воды где-то неподалеку, ленивое пение птиц – все эти звуки складывались в незатейливую мелодию, которая лилась, казалось, не в уши, а через все его существо. Когда же из-за ближайших кустов послышалось невнятное, но угрожающее рычание, Аргза только оскалился как-то чересчур радостно и активировал на одной руке неизменные когти.

– Не трогайте зверей, пожалуйста, – попросил Сильвенио тихо, не желая обрывать постепенно завладевающую им приятную легкость еще одной резней.

И, к вящему его удивлению, Аргза послушался. Убрал когти и продолжил путь как ни в чем не бывало, но от него разило такой уверенностью и спокойной силой, что никто из хищников так и не посмел преградить им дорогу. А может быть, у хищников нашлась просто добыча поинтереснее и повкуснее двух людей, зачем-то зашедших в их царство.

Густые заросли можжевельника и еще каких-то кустов, пришедшие на смену тесным рядам вековых деревьев, неожиданно вывели их к мелкому обрыву, под которым за полоской сплошь покрытого высокой травой берега плескалось в солнечных лучах небольшое прозрачное озеро. Аргза помог Сильвенио спуститься и, только оказавшись на берегу, позволил себе наконец отпустить его руку, чтобы объявить, что здесь они и остановятся. Сильвенио опустился на траву, скинув обувь. Земля под ногами ощущалась как великое множество отдельных песчинок, и с непривычки – все-таки на природе ему приходилось бывать в последние годы слишком редко – было ужасно щекотно. Сильвенио зажмурился почти машинально, чувствуя, как губы сами собой, словно только того и ждали, складываются в непрошеную улыбку. После недавней пытки ядом, когда он заживо сгорал изнутри, такие простые и обыденные ощущения вроде щекотки, ветра на коже и скользящих сквозь него потоков солнечного света казались чем-то запредельным, почти нереальным, как один большой глоток кристально чистой ледяной воды после скитаний по пустыне.

Рядом послышался шорох. Сильвенио открыл глаза как раз в тот момент, когда Аргза, сбросив и шубу и штаны, с разбегу нырнул в озеро: поднявшийся столп брызг окатил Сильвенио с ног до головы. Брызги были ледяные, как будто озеро не нагревалось каждый день вовсю сияющим солнцем, и Сильвенио вздрогнул, невольно вспомнив тот самый «живой лед», который его чуть было не убил. Аргза, не заметив, скрылся под слепящей бликами гладью воды. С минуту Сильвенио бездумно ждал, пока он вынырнет, рассеянно пересыпая в ладонях влажный песок, в достатке имевшийся под примятой им травой.

Воспоминание о недавних событиях было совсем мимолетным. Настроение у него неуклонно повышалось: и токсин, и сам побег, и Демонический Кристалл, и даже огромный уродливый паук из прочнейшего металла, ожидающий их вместе с запахом смерти и заметно присмиревшими после памятного бунта рабочими, – все сейчас походило на какой-то далекий кошмарный сон. Настоящими казались только легкомысленно-желтое небо над головой с зелеными барашками кучевых облаков, резь в глазах от непривычного обилия солнечного света, мягкая трава под ногами, плеск воды и звуки леса, наполнявшие нагретый теплый воздух. Он хорошо помнил это чувство единения со всем миром еще из оставленного за бесконечной чередой несчастий детства, когда для него еще не существовало ничего ужасного и злого, когда весь мир был его колыбелью и дружеским плечом, когда ветер шептал ему сказки далеких стран, а звезды так заманчиво обещали несбыточное…

– Чего ты там сидишь, Лиам? – Варвар вынырнул наконец на поверхность, чтобы глотнуть воздуха, и широко ему улыбнулся. – Иди сюда.

Сильвенио с сомнением огляделся по сторонам.

– Я не привык раздеваться в общественном месте, сир, а запасной одежды я не взял, и…

– Дьявол, Лиам, ты невыносим! – Пират расхохотался так громко, что распугал снующих над противоположным берегом мелких птиц. – Здесь никого нет. Кто, по-твоему, может проходить здесь мимо?

– Люди, сир.

– Да? Ну и черт с тобой, ужасный ребенок! – И тот снова скрылся под водой.

А потом, еще через несколько минут, он все-таки вынырнул окончательно и вылез на берег. Уселся рядом на траву, подставив лицо солнечным лучам и улыбаясь все так же довольно. Сильвенио внезапно понял, что Аргза и сам получает от этой прогулки явное наслаждение независимо от мотивов, сподвигших его на этот «поход». Здесь, в глубине леса, вдали от цивилизации, вдали от корабля, они действительно были совсем одни. Варвар как будто ощущал себя в родной стихии. Сильвенио тогда еще подумалось: что же могло заставить его, полузверя, выросшего в дикости, довольствующегося первобытными желаниями и утолением своих минутных страстей, однажды обратить взор в холодную черноту космоса?

Аргза провел ладонями по волосам, облепившим его лицо подобно черным водорослям. Убрал мокрые пряди со лба. Затем вдруг опрокинул Сильвенио на спину, нависая над ним сверху и прижимая его руки к земле. Желание, вспыхнувшее в его глазах, было настолько очевидным, что спрашивать о его намерениях было излишне. Сильвенио закрыл глаза, подумав с тоской, что, наверное, ради этого все и затевалось. Это было бы вполне в духе Паука.

Но –