Тогда я выскользнул из зала, чтобы перехватить Ольгу, но в фойе перехватили меня самого.

– Жан-Пьер! – позвала Софи. – Нам надо поговорить!

Зеленые глаза хозяйки клуба метали громы и молнии, а я лишь беспечно улыбнулся в ответ.

– У тебя новое ожерелье, кузина? Не видел его раньше.

Софи непроизвольно прикрыла декольте ладонью, но тут же опомнилась и потребовала объяснений:

– Какого дьявола ты вмешиваешься в мою личную жизнь?

Я подступил к ней вплотную, так, что уловил цветочный аромат легких духов, и негромко произнес:

– Скажи, если сицилийцы или китайцы перережут твоему воздыхателю глотку, кому от этого станет легче?

Софи поджала губы, но разум возобладал над эмоциями, и кузина лишь вздохнула.

– Жан-Пьер, ты сгущаешь краски.

– И даже если так?

– Займись Ольгой. Фальер настроен решительно, он уже дважды звонил с угрозами.

– Все под контролем. Я провожаю ее домой.

Софи посмотрела на миниатюрные золотые часики и предупредила:

– Я уеду через полчаса.

– Мы с Лукой проводим тебя. И завтра встретим.

– Ты меня утомил! – объявила кузина и ушла к себе в кабинет.

Я усмехнулся ей в спину и отправился навестить Ольгу. Лука, которому вновь выпала нелегкая задача отгонять от танцовщиц назойливых поклонников, сегодня попросту натянул поперек прохода ленту, а сам спокойно сидел на стуле и листал газету.

– Все в порядке? – уточнил я на всякий случай.

– Да, спокойно, – подтвердил громила.

Гримерная Ольги оказалась заперта, но на мой стук прима приоткрыла дверь и, одной рукой придерживая на груди халатик, попросила:

– Подождешь в комнате для отдыха? Я быстро.

– У меня есть полчаса, так что можешь не торопиться, – ответил я и не удержался от усмешки. – Или полчаса – это очень-очень мало?

– Успею! – рассмеялась она и скрылась в гримерной.

Я бы предпочел подождать внутри, но нет так нет. Заглянул в комнату отдыха и не успел еще даже раскрыть какой-то дамский журнал, как начали подходить девицы из кордебалета. Жан-Пьер просто не мог обойти их своим вниманием, пришлось травить анекдоты.

К тому времени, когда появилась Ольга в черном вечернем платье со скромным декольте, но глубоким вырезом на спине, забранным лишь прозрачным тюлем, я уже сделался душой компании и мог рассчитывать покинуть клуб с любой из красоток, а возникни такое желание, то и сразу с двумя.

Я поспешил раскланяться с девицами, вышел в коридор и согнал с лица широкую улыбку, от которой уже занемели щеки.

Шутник я и весельчак или многоликий притворщик?

Ответа на этот вопрос не было.

Только подозрения. И они мне не нравились.

– Что-то не так? – встревожилась Ольга. – Расстроился, что я вытащила тебя из малинника?

Я негромко посмеялся.

– Да ты меня просто спасла!

Мы поднялись на второй этаж, и немало удивленный нашим появлением Морис Тома самолично вручил Ольге бокал шампанского. Хотел всучить и мне, но я от выпивки отказался.

– Мне еще работать, Морис.

– Как скажешь.

– Нет, постой, Морис! – тут же остановил я буфетчика. – Ты здесь всех знаешь, не сочти за труд, представь обществу Ольгу.

– С превеликим удовольствием!

Сегодня никаких мероприятий не проводилось, и потому на втором этаже было не слишком многолюдно. Завсегдатаи клуба сидели в креслах, дымили сигарами и трубками, пили виски и коньяк. Кто-то читал свежую прессу, кто-то обсуждал последние новости. За одним из столов играли в карты, из дальнего угла разносился сухой перестук бильярдных шаров.

Я со спокойным сердцем оставил Ольгу на попечение буфетчика и уже двинулся к лестнице, когда краем глаза приметил знакомое лицо. В кресле у камина, вольготно закинув ногу на ногу, расположился инспектор Моран. Он курил сигарету и вел беседу с одним из наших постоянных гостей – доктором Ларсеном.

Терапевт с не самой широкой практикой не мог позволить себе членство в клубе, но всегда был в «Сирене» желанным гостем, поскольку время от времени оказывал нам профессиональные услуги, не придавая огласке даже самые сомнительные случаи. Обрабатывать мои ожоги два года назад Софи приглашала именно его.

И вот теперь он общается с полицейским. Нехорошо.

Бастиан Моран сидел ко мне вполоборота, и я поспешил этим обстоятельством воспользоваться. Незаметно приблизился и встал позади, но тема разговора оказалась банальней некуда: полицейский и терапевт обсуждали политику.

– Визит в Новый Вавилон полномочного представителя японского императора – это серьезный сигнал об изменении внешней политики Японии. Очень и очень серьезный, да! – уверял собеседника доктор Ларсен. – Долгие годы это островное государство следовало в кильватере Поднебесной, но власть вечного императора уже не столь незыблема, как прежде!

– Восстание подавлено, – возразил инспектор. – Нанкин пал.

– Вот! – увлеченно качнул бокалом терапевт. – К чему этот визит сейчас, когда в Поднебесной восстановлена стабильность?

Инспектор рассмеялся и заломил бровь.

– Вижу, у вас есть идея на этот счет.

– Есть, да! – подтвердил Ларсен. – Имеются достоверные свидетельства, что в Ночь титановых ножей китайцам удалось захватить одного из падших. И ходят упорные слухи, только лишь слухи, но я склонен им доверять, что долголетием и молодостью вечный император обязан именно крови этого инфернального создания. А сейчас она подошла к концу…

– И сколько же требуется крови падшего для вечной жизни?

– Одни говорят о капле в день, другие – о трех, но все источники сходятся в одном – принимать нужно совсем немного, иначе в организме начнутся необратимые изменения.

– Три капли в день? Это немного. Один-единственный падший мог обеспечить императору как минимум век молодости. А между тем с Ночи титановых ножей не прошло еще и шестидесяти лет.

Доктор Ларсен развел руками.

– Не знаю! – честно признал он. – Но как со временем наркоманы вынуждены выкуривать больше опиума, так, возможно, и вечному императору требуется все больше и больше крови.

– В таком случае он сейчас в панике, а в Поднебесной грядут большие перемены! – рассмеялся Бастиан Моран.

– Я искренне убежден, что ведущиеся сейчас медицинские исследования преподнесут нам еще немало сюрпризов! Вам доводилось слышать о переливании крови?

– Только то, что пишут в научных журналах, – ответил Моран.

Я не знал, что за игру он ведет, а поскольку доктор Ларсен и без того уже наговорил на обвинение в антинаучной деятельности, поспешил вмешаться в разговор.