— Но ты там больше не живешь? — спросила я.

— Господи, конечно, нет! — с ужасом воскликнула Фиби. — Я сбежала при первой же возможности — переехала на север Лондона. Я живу в Солихалле, там довольно мило и недалеко аэропорт.

— А зачем тебе аэропорт? — спросила я. — Ты работаешь стюардессой? — Этим можно было бы объяснить ее ухоженный вид.

— Нет, я пилот, — отозвалась Фиби.

— Пилот? — невольно переспросила я.

Что бы я о ней ни думала, такого я не ожидала.

— Да, — усмехнулась моя сестра. — На коммерческих рейсах.

— Ты любишь путешествовать?

— Обожаю. Ощущение полета — самое лучшее чувство на свете, да и пейзаж постоянно меняется. — Фиби снова усмехнулась. — Я облетела весь мир. А ты чем занимаешься в кондитерской?

— Черт, похоже, ничем особенным, — отозвалась я, думая о том, как бы это понравилось моей матери — подниматься в небо, путешествовать. — Я училась на кондитера, — добавила я, поскольку Фиби, видимо, ждала продолжения.

Глаза у нее засверкали.

— О, потрясающе! Люблю тортики. А та кондитерская, в которой ты работаешь, выглядит просто роскошно.

— Мне кажется, что я тружусь там всю жизнь. Хорошее место, приятные люди.

Услышав собственный голос, такой монотонный и почти виноватый, я добавила с вызовом:

— Знаешь, мне нравится работать в кондитерской. Это целая наука, довольно непростая. Обожаю свою профессию.

— Я тоже люблю сладкое, — с энтузиазмом произнесла Фиби, — хотя готовить почти не умею. А ведь это один из наиболее важных навыков. Если бы «M&S» открывались позже, я бы давно умерла с голоду.

— Твои родители, должно быть, очень тобой гордятся, — сказала я. — Черт возьми, пилот! Это невероятно круто.

Но она лишь скромно покачала головой.

— Карьера пилота у обитателей Бримли не в чести. Мне пришлось получить стипендию, чтобы оплатить учебу.

— А тебе было хорошо… ну, жить с родителями? Расти с ними? — спросила я с некоторой неохотой. Впрочем, пока что разговор у нас получался вполне безопасный: детство, работа, еда.

Фиби, по всей видимости, не чувствовала неловкости и ответила на мой вопрос:

— Да, знаешь, я много думала об этом, и могу сказать, что все было хорошо. Правда. Мы неплохо ладили и близки с мамой до сих пор. Но мои родители были уже немолоды. Люди с устоявшимися взглядами. Когда я окончила школу, отцу было почти шестьдесят, и к тому же он был консерватором. Люди в Бримли живут так, словно в мире ничего не меняется. Никто там не пытается прыгнуть выше головы… Думаю, я всегда хотела чего-то добиться. И еще я была чересчур высокой. — Фиби хихикнула. — Возвышалась над всеми, как каланча. В общем, мне жилось хорошо, но довольно одиноко. Я была рослым застенчивым ребенком, которому хотелось достать луну с неба, и не только.

— У тебя есть еще какие-нибудь родственники?

— Несколько двоюродных братьев и сестер. Одна из них младше меня, ее зовут Хлои. Она работает парикмахером в Бримли. Хлои довольно милая; родила троих детей. Остальные мои кузены старше меня, а родных братьев-сестер у меня, разумеется, никогда не было. — Фиби помедлила, а затем добавила, густо покраснев: — Когда я училась в начальной школе и другие дети называли меня «дылдой» и «учительской любимицей», я представляла себе, будто у меня есть старший брат, который за меня заступится. — Она вдруг усмехнулась и махнула рукой. — Его звали Чарли. Он был выше меня и занимался боксом. Я даже знала, какого цвета его боксерская груша — черная с желтым. Думаю, это чтобы было страшнее, вроде осы, понимаешь?

Сестра толкнула меня локтем, и я тоже рассмеялась. Она держалась так естественно, что и я расслабилась.

— Моя жизнь стала гораздо лучше, с тех пор как я уехала из Бримли и поступила в академию авиации. А день, когда я купила собственный дом, был просто чудесным. Возле него есть маленький сад. Я вложила в свое жилище все, что у меня было. Расширила мансарду и переделала кухню. Я люблю его почти так же сильно, как и свою профессию. Иногда я чувствую себя там одиноко, но зато могу делать что угодно, и никто слова мне не скажет.

— Господи, как же мне знакомо это чувство! — с жаром воскликнула я. — Переехав из родительского дома, первые несколько недель я пекла на собственной кухне до часу ночи. Больше никто не ворчал из-за того, что тебе нужно достать пятнадцать мисок из серванта, не злился из-за закваски, похожей на грязную тряпку для мытья посуды.

— Точно! — подхватила Фиби, несмотря на то что я не могла даже вообразить себе, что она хоть раз в жизни видела грязную тряпку для мытья посуды. — И никто не отбирает у тебя пульт от телевизора.

— И не переставляет продукты в холодильнике, не сует туда кучу пивных бутылок…

— Не видит, как ты ешь тушеные бобы прямо из банки, а потом убираешь ее обратно в холодильник и снова ешь их на следующий день.

— Никто не устраивает барбекю. Ненавижу барбекю!

— Я тоже. Особенно если это означает, что люди будут топтаться в моем саду и ломать все, что попадется им на пути.

К этому моменту мы обе смеялись, и Фиби снова толкнула меня локтем. Глаза у нее были ясными, а лицо открытым, и если бы не могилы вокруг, нас можно было бы принять за подружек, болтающих в парке.

— Однако все было бы иначе, если бы у меня была семья. — Фиби стала серьезной. — Я бы не возражала против вытоптанной травы и пропавшего пульта, если бы у меня было двое детишек, которые играют в футбол на газоне или смотрят фильмы вместе со мной. Сын и дочка, вот чего бы мне хотелось.

— А у тебя кто-то есть? Я имею в виду кто-то, с кем можно было бы их завести? — нерешительно поинтересовалась я.

— Что ж, у меня есть парень, но он тоже пилот, так что можно сказать, что в этом отношении я пошла не тем путем, — произнесла Фиби, и мне показалось, что я услышала в ее голосе горечь. — Мне следовало бы выбрать другую профессию и раньше приступить к поиску подходящего партнера. Полеты — это микрокосм, и, будем говорить откровенно, нельзя иметь нормальную семью, если ты постоянно летаешь.

Я задумалась.

— Полагаю, ты могла бы обучать летному делу курсантов или делать что-нибудь еще в этом духе…

— Да, возможно. Но я не уверена, что Крег — так зовут моего бойфренда — именно тот, с кем я хочу растить Шарлотту и Генри.

— Шарлотту и Генри? — Я подняла брови.

— Так я хотела бы назвать своих детей, — произнесла Фиби почти с вызовом. — Я подумала, что имя Чарли, хм, немного странное, но… Ладно, а что насчет тебя?

— Ты имеешь в виду, есть ли у меня дети?

— Слушай, нам по сорок лет. Не самое подходящее время принимать необдуманные решения.

— Я не встретила человека, с которым их можно было бы завести. Эндрю как-то сказал… Эндрю — это мой друг, — добавила я, поймав вопросительный взгляд. — Работает шеф-поваром во французском ресторане. Он всегда говорит, что у поваров не может быть любовных отношений. Возможно, это тоже микрокосм, как у пилотов. Повара везде и всюду опаздывают, от них пахнет луком и топленым салом… Большинство моих парней не выдерживали такой жизни. Я встаю в половине пятого, а когда обессиленная возвращаюсь домой, мне уже ничего не хочется. В конце концов все меня бросали.