Пашка, пока еще не догадавшийся, кто перед ним, навалившисьвсем телом, впился долгим поцелуем мне в губы. Рука его коснулась моих волос.

Насторожившись, он отпрянул.

– В чем дело, дорогой? – спросила я. – Тебясмущают мои волосы? Они, конечно, не рыжие, но вполне симпатичные – длинные,густые… Но если хочешь, я могу опять надеть парик.

Пашка вскочил, в два прыжка добежал до вы–ключателя и ссилой ударил по пластмассовой клавише. В комнате сразу стало светло.

– Ну как тебе мой сюрприз? – Глядя в глаза мужа, ягромко рассмеялась. – В чем дело, Паша? Ты меня больше не хочешь?

– Катя?! А где же Таня? – Глупее вопроса он придуматьне мог.

– Таня? Так Таня тебе нравится больше?.. Что ж, придетсяопять устраивать маскарад. – Потянувшись за париком, я повертела его вруках и бросила на стол. Затем взяла контейнер с линзами и, вздохнув, сказала:– Нет, не хочу надевать. Глаза устали. Я и так в них весь день проходила.Заработаю еще какую-нибудь катаракту. Я ведь теперь Саньке и за маму, и запапу. Мужа-то у меня нет.

Пашка сидел на полу, уткнув лицо в дрожащие ладони. Яподошла к нему и ласково провела рукой по коротким волосам:

– Что же ты, Пашенька, молчишь? Может, ты не хочешь менявидеть? А почему? Ведь я же твоя жена. Же-на… Правда, на сегодняшний день тыдвоеженец. Хотя нет, даже не двоеженец. С Женей ты брак не зарегистрировал, апросто купил новые паспорта… Честно говоря, я думала, Пашенька, что у тебя всео’кей. Теперь вижу – ошибалась. У тебя все плохо, всех боишься. Даже Женюпосадил на таблетки…

Пашка, не говоря ни слова, встал, подошел к шкафу, досталбутылку бренди и стал пить прямо из горлышка. Кадык на его шее дергался. Когдабутылка опустела, он повернулся ко мне и глухо спросил:

– Как ты меня нашла?

– Милка помогла. Она вывела меня на модельное агентство, гдеработала Женя.

Паша скривился:

– Проклятая шлюха! Только на гадости и способна!

– Это ты о ком?

– О твоей подружке, о ком же еще?! Затащила меня в постель,сука, а потом начала шантажировать. Сексуальная маньячка! Придушил бысобственными руками!

– Милы больше нет, Паша. Ее убили. Ее убили в стриптиз-баре,она хотела мне что-то сказать, но не успела.

– Собаке – собачья смерть…

– Вот как? Интересно, а что ты ей говорил в минуты близости?

– Никто не застрахован от ошибок.

– Да, только за твои расплачиваюсь я.

– А как ты нашла меня в Париже? Откуда ты узнала телефон?Женька, наверное, в мое отсутствие звонила кому-нибудь из своих подруг. Я прав?

– Возможно.

– Я это чувствовал. Я знал, что эта дура не может удержатьязык за зубами. Надо было с самого начала заткнуть ей рот!

– Да-а, быстро же ты остыл… А ведь ради этой девушки тыпошел на преступление! Предал нас с Санькой, предал Лютого, который тебя в людивывел…

– Зачем ты приехала? – резко оборвал меня Павел, сузивглаза. – Что ты хочешь? Говори…

– Зачем я приехала? У меня большие проблемы. Я в бегах. Меняищет Лютый, хочет убить. И не только меня, но и Саньку тоже. Ты поступил оченьподло. Ради нашего сына ты обязан вернуть деньги. Слышишь – обязан!

Хлопнув себя руками по бедрам, Пашка рассмеялся. Я ожидалачего угодно, но только не этого.

– Заткнись, сволочь! Слышишь, заткнись! – за–ткнув уши,закричала я.

– Не смей на меня орать, дура! – холодным чужим голосомотчеканил мой муж. – Я тебя не знаю и знать не хочу. Я Колесников Борис,выходец из России, обосновавшийся в Париже. А ты кто? Кажется, ты предлагаласвои услуги по уборке дома? А вид на жительство у тебя есть? Может, позватьполицейских – пусть проверят? Ты никому ничего не докажешь, Катя. Ты зряприехала. Ты не получишь от меня ни копейки. Я и так поступил с тобой гуманно.Оставил тебе квартиру, машину, не тронул в сейфе деньги…

– Что?! Ты считаешь, что поступил гуманно? – опешилая. – Нет уж, давай разберемся, дорогой! Три или четыре месяца назад тывстретил Женю. Девушка молодая, красивая – перед такой действительно трудноустоять. Как в этом случае должен поступить любой нормальный человек? Прийти ичестно сказать, что полюбил другую женщину, – так? Я бы подала на развод,и ты бы почувствовал себя вольной пташкой. Взял бы дипломат с деньгами и сбежалкуда глаза глядят, хочешь – с Женей, хочешь – один. Ты же поступил по-скотски.Ты оставил нас с Санькой в качестве заложников, чтобы Лютый ничего незаподозрил… Паша, меня и Саньку хотят убить, понимаешь? Я спрятала Саньку уматери на даче, а сама даже не могу вернуться домой, потому что там сидят людиЛютого. В меня уже кто-то стрелял, я чудом осталась жива. Убили Стаса, а затемМилку… Паша, я боюсь за сына. Умоляю тебя, останови этот кошмар! Только тыможешь убедить Лютого, что я никаким боком не причаст–на к твоим махинациям.Попроси его, чтобы он оставил меня в покое. Я не могу так жить! Мне не нужно никопейки из тех денег, которые ты украл! Мне ничего не нужно! Нашего сына могутубить, убить!

Слушая меня, Пашка тупо уставился в одну точку. Глаза у негобыли пустые. Молчал он очень долго, а затем сказал:

– Послушай, Катя, меня ты этим не проймешь. Я не Паша. ЯКолесников Борис, житель города Парижа. Ты моя прислуга. Почему я должен решатьтвои проблемы? Я не имею к ним никакого отношения. Ты, кажется, ищешь какого-тоПашу? Вот и ищи. Я не Паша, пойми это наконец… Я Борис, и я ни от кого несбегал. Если ты мне не веришь, я могу показать тебе документы.

– Пашенька, но ведь ты же купил эти документы, а старыесжег. Мне об этом сказала твоя так называемая жена!

– Моя жена – больная женщина. У нее нарушена психика. Япредупреждал тебя о том, что не стоит принимать всерьез ее слова.

– Но ведь она может пойти в полицию и заявить, что ты совсемне тот человек, за которого себя выдаешь. Ты живешь по чужому паспорту. Онараскусила тебя и не будет тебя покрывать!

– Никуда она не пойдет. Завтра я положу ее в психиатрическуюклинику. У нее будет справка, что она душевнобольная. Я заплачу врачам, и ейназначат такое лечение, что она забудет собственное имя.

– Ну и сволочь ты, Паша! – схватившись за серд–це,сказала я. – Еще скажи, что у тебя нет сына. Неужели повернется язык?!

– У меня нет сына и никогда не было. Женился я недавно. Таккак моя жена больна, ей нельзя иметь детей.

– Повтори, что ты сказал?! У тебя нет сына?..

– У меня нет сына.

– Паша, да ты что, совсем сдурел? А как же Санька?