Но нынешней ночью вместо страшного демона к Урсуле в келью сошел с небес святой. Этот святой был одет в простую монашескую рясу, а лицо его светилось лучезарной улыбкой, в которой читалось все понимающее прощение.

– Сколько же тебе пришлось мучиться, дитя мое, – с искренней жалостью в голосе сказал святой, кладя на горячий лоб юной послушницы тряпицу, смоченную в холодной воде.

Урсуле сразу стало легче. Боль куда-то отступила, и снизошел покой. Послушница приподнялась на локте и поцеловала руку брату Бернару.

Она увидела, что к святому, спустившемуся с небес, присоединился архангел Возмездия. Он был одет во все черное, а в руке вместо копья, поражавшего нечисть, держал чашу, от которой исходил аромат только что сваренного с травами бульона.

– Падре, – обратился архангел Возмездия к святому, подавая ему бульон, – сможешь ли ты вылечить эту несчастную или хотя бы облегчить ей страдания, как облегчил страдания в свое время моему отцу?

– Конечно, смогу. И хотя все в руках Господа, жизни этой послушницы более ничто не угрожает.

Брат Бернар подал Урсуле чашу и поддерживал ее, покуда юная послушница покорно пила питательный бульон. Затем дон Хуан самолично подхватил ее на руки и перенес из подземелья в заранее приготовленную келью, что располагалась наверху. Эту келью ранее занимала первая помощница аббатисы, ныне томившаяся вместе с остальными допрошенными в маленькой келье. Урсулу уложили на чистое белье, укрыли одеялом, и она мгновенно заснула.

Дон Хуан постоял у изголовья кровати, читая молитву, а затем со вздохом, вырвавшимся из груди, и решимостью в сердце спустился в подвальную комнату, переоборудованную под пыточную. Там его уже ждали Санчес и Просперо. Палач, даже не считая должным прикрывать рот, как это принято при дворе короля, широко зевал, а Просперо старательно чистил перья, готовясь к длительной работе. У секретаря уже ломило спину от долгого писания, но он и не думал жаловаться.

– Приведите викария, – потребовал дон Хуан, садясь в заранее принесенное из залы капитула кресло, ранее принадлежавшее Анне и столь напоминавшее трон.

Едва двое фамильяров грубо втолкнули духовного наставника монастыря Босых кармелиток в пыточную, Санчес тотчас же ловко подхватил его и сразу же, опутав руки веревками, подвесил к крюку. Коварный викарий испуганно озирался вокруг, косясь на раскаленные щипцы, лежавшие на углях жаровни.

– Здравствуй, брат Варфоломей, – тихо произнес инквизитор.

Викарий повернул голову, подслеповатые глаза его близоруко прищурились.

– Кажется, я знаю тебя. Да, да, конечно! Это же ты! – воскликнул он. – Ты тот самый юноша, что приходил свататься к дочери дона Октавио, моего ближайшего друга, между прочим. Герцогу не понравится то, что вы тут самовольничаете. Слышите. И уберите от меня этого лысого мужлана! – взвизгнул он, увидев, что Санчес, взяв с жаровни щипцы, направляется к нему. – Да, да, ты – дон Хуан. Но ведь тебя же продали в рабство!

– Ты прав, старик, – все тем же тихим голосом произнес инквизитор. – Я – дон Хуан Карлос Мария, маркиз де Карабас, законный правитель этого селения и законный владелец этой земли, на которой ты и твой дружок построили сей богомерзкий монастырь – обитель разврата и похоти. И я пришел покарать вас всех за ваши грехи!

– Ты пришел, чтобы мстить, – констатировал викарий упавшим голосом. Он понял, что ничто и никто теперь не спасет его.

– Я пришел, чтобы карать, – поправил его дон Хуан, который в этот момент и правда походил на архангела Возмездия. – Для этого я, будучи рабом по вашей воле, стал Великим инквизитором Кастилии по воле Всевышнего. Можешь начать записывать, – обратился он к секретарю.

Просперо с готовностью взялся за перо, обмакнул его в тушь и внимательно посмотрел на дона Хуана.

– Итак, расскажи нам, брат Варфоломей, только не смей лгать, как и, главное, с чьей помощью ты попал в сей монастырь? – спросил инквизитор викария.

Коварный викарий тут же напрягся, не желая выдавать своего покровителя. Он еще надеялся на то, что герцог Инфантадский спасет его, приехав выручать Анну. А потому викарий лишь состроил презрительную гримасу в сторону дона Хуана и отказался отвечать на вопрос. Инквизитор коротко кивнул Санчесу. Пыточных дел мастер с готовностью потянул веревку, которой были связаны за спиной руки викария. Веревка, перекинутая через балку, натянулась и потянула старика вверх, задирая руки и разрывая на них связки. Викарий дико заорал. Он и не думал, что его, духовного наставника, станут пытать. Острая боль, пронзившая все его тело, заставила старика тут же пересмотреть свои надежды на спасение.

– Стойте, прекратите, – взвизгнул он. – Я все скажу. Все расскажу. Да, это герцог Инфантадский, построивший монастырь для своей дочери, устроил меня сюда наставником. Он слишком любил свою Анну и потакал всем ее прихотям. Когда Анна захотела стать аббатисой, то…

– Дон Октавио самолично руководил строительством? – перебив его, спросил инквизитор.

– Да, – коротко кивнул головой викарий, отчего крупные капли пота, выступившие у него на лбу, упали на каменный пол подвала.

– Тебе не показалось странным, что столь уважаемый и высокородный гранд самолично руководит грязной стройкой?

Викарий изумленно уставился на инквизитора, спокойно сидевшего перед ним в кресле-троне.

– Да, конечно, сие весьма странно. Но только, – тут лицо викария приобрело хитрое выражение, – я-то видел, что во время строительства дон Октавио проводил на месте возводимого монастыря какие-то странные обряды. Ну, для меня, человека духовного, любой строительный процесс есть странный обряд и ритуал, – тут же оговорился он.

Дон Хуан громко хмыкнул.

– Значит, во время строительства монастыря Босых кармелиток дон Октавио использовал некие обряды и ритуалы, которые показались тебе странными, – констатировал инквизитор, кивая секретарю.

Просперо ухмыльнулся и быстро записал последнюю фразу.

– Да, Господь свидетель, я не хотел этого, но так надо! – вскричал викарий. – Да, я готов свидетельствовать, что герцог Инфантадский, отец настоятельницы этого монастыря, – колдун и чародей!

– Почему же ты раньше не донес на него? – улыбаясь, тут же задал вопрос дон Хуан. Ему было приятно, что коварный викарий сам загнал себя в ловушку.

Глаза брата Варфоломея забегали, рот искривился в судороге.

– Ты что-то скрываешь от нас, – сказал инквизитор и сделал Санчесу знак.

Тот поднес раскаленные щипцы к телу несчастного, ухватил кусок кожи и медленно потянул к себе, растягивая пытку. Викарий завопил так истошно, что заснувшая было Маргарита Лабе, а также многие другие послушницы, запертые тут же в подвале, проснулись. Они испуганно переглянулись, дрожа от ужасного предчувствия.

– Все, – скорбным шепотом сказала Жануария. – Начали пытать.

Запах паленого мяса, к коему уже успели привыкнуть инквизитор, Санчес и Просперо, наполнил все, даже самые отдаленные уголки подвала.