Особенно хороши в бою оказались те, кого Марил освободил в первую очередь. Краем глаза он видел, как один из мужчин сдавил голову тюремщика так, что у того глаза выкатились, а из ушей и носа хлынула кровь. Другой направо и налево наносил восхитительно жуткие удары отнятой алебардой. К удивлению Ростина, не подвела и старуха. Подобно ему самому, она задушила одного из нападавших цепью. И при этом у женщины было столь блаженное выражение лица, что Марил начал понимать, почему она «такая как мы». Сам же он получил не меньшее наслаждение, схватив ближайшего тюремщика и впечатав его лицом в решетку одной из камер. Тот пытался вырваться, бестолково размахивая мечом, а Марил все глубже и глубже вдавливал жертву в переплетение железных прутьев.

Потери имелись с обеих сторон, но все же толпа отчаянных узников прорвала один из заслонов, устремившись в направлении выхода. Охране оставалось лишь догонять. Многие заключенные не впервые оказались в тюрьме и неплохо знали расположение коридоров и переходов. Разумеется, у входа дежурил немаленький отряд стражей. Это были опытные воины, понимавшие, чем им грозит массовый побег из тюрьмы. Они бились с отчаянием, не уступавшим отчаянию заключенных, рвавшихся к свободе. В этой схватке узников полегло куда больше. Но часть из них все же вырвалась на волю, принеся остальных в жертву. И судьба оказалась благосклонна к Марилу Ростину, который, по сути, все это и затеял. Ему довелось увидеть тяжелую главную дверь, отделяющую от вожделенной цели. Довелось прорваться к ней, буквально идя по трупам. Воздух тюремного двора показался Марилу слаще морского бриза, что он однажды вдыхал, когда Гедрика решила выбраться к побережью в сопровождении мужа. Во дворе их ждало новое побоище, безумный прорыв к воротам и почти безнадежная попытка вырваться за них, неожиданно увенчавшаяся успехом. Кто бы мог подумать, что седовласый страж, отвечающий за механизм открытия ворот, так сильно хочет жить. В надежде спасти свою шкуру он открыл ворота и выпустил тех, кто сумел до них добраться. Взявший на себя роль предводителя заключенный запретил убивать трусливого охранника, заверив, что того все равно ждет суд и петля, так что пусть сдохнет от рук своих товарищей.

Вырвавшись на улицу под предводительством все того же стихийного главаря, пара десятков бывших заключенных устремилась в Ночную часть, распугивая всех встречающихся по дороге прохожих. Главарь кричал, что таким, как они, в Ночной части всегда обеспечены прибежище и особое гостеприимство. Для пройдох, воров, разбойников Ночная часть — дом родной. Но не для Марила. Впрочем, того Марила, который даже днем боялся захаживать в Ночную часть, больше нет. А новому нужна новая жизнь и новый дом. Хотя как раз домами Ночная часть не изобиловала. То есть там обычные простенькие дома соседствовали с совсем уж убогими лачугами, но ни в одно из этих жилищ хозяева не жаждали пустить беглых узников.

И все-таки для них нашелся приют. Таковым стал недавно разгромленный трактир «Грязное золото». Правда, к моменту занятия изрядно пострадавшего здания вывески уже не было. Название трактира поведал все тот же бойкий малый, взявший на себя предводительство. Он же рассказал, как пару недель назад стражники и гвардейцы устроили тут настоящую бойню, изгоняя взбесившихся слуг какого-то богатея и тех, кто пожелал присоединиться к новой шайке. Сам рассказчик, которого, как оказалось, звали Пройдоха Тисли, был как раз из последних. Тогда его схватили и бросили в тюрьму.

— Уж никак я не чаял, что и пары недель не пройдет, как снова здесь окажусь, — ухмыльнулся Тисли. — Эх, жаль только, что эти ублюдки скоро явятся сюда за нами, и все начнется по новой. Я бы рванул из города, да все ворота, как пить дать, перекрыли, особливо Ночные. Так что, кроме как здесь окопаться, выбора у нас нет.

— Ты это, — неожиданно перебил Пройдоху тот, кого Марил освободил первым, — не мни о себе больно много. Привел нас сюда — и правильно сделал. Только главным тебя никто не назначал.

— Ты сам, что ли, главным хочешь заделаться? — вскинулся Тисли, уже считавший себя главарем.

— Может, и я, там видно будет, — с этими словами мужчина шагнул навстречу искалеченному трактиру со сбитой вывеской, снесенной дверью и хлопающими на ветру ставнями.

Море было спокойным и ослепительно синим. Теперь-то Лотэсса уже привыкла к этому цвету, но поначалу не могла оторвать глаз. Оказалось, что лишь у берега вода имела молочно-голубой оттенок, а на глубине темнела бесконечной синью. Шел второй день пути, и Тэсс испытывала довольно противоречивые эмоции. Она впервые в жизни путешествовала на корабле, и для нее были внове как радости, так и трудности подобного передвижения.

За пару дней добравшись из Исхьи до Ниэнны, Валтор с Лотэссой обосновались в этом шумном портовом городе. Но ненадолго: король довольно быстро нашел судно, следующее до Циира через остров Ай-Халла. Причем капитан оказался родом с Шургата, как и экипаж. Эти люди одновременно и интересовали, и немного пугали Тэссу. Корабль назывался «Прекрасная вестница», и, если судить по носовой фигуре, вестница эта была кем угодно, но не женщиной, да и вообще не человеком. Больше всего создание походило на довольно упитанную птицу с головой рептилии. Кто мог счесть это существо прекрасным, представить сложно, очевидно, вкус шургатцев сильно отличался от привычных представлений о красоте.

Ступив на борт, Лотэсса поначалу ужасно боялась пресловутой морской болезни. Но то ли она оказалась не подвержена сей слабости, то ли сказалось исключительно спокойное море — так или иначе, девушка не испытывала особых неудобств, разве что порой шаталась из стороны в сторону, идя по палубе. Впрочем, разгуливала она не так уж много, больше стояла у борта, глядя вдаль. В каюте, выделенной ей капитаном, Тэсс чувствовала себя неуютно. Теснота, темнота, сырость, спертый воздух — все это делало каюту совершенно непривлекательным местом, несмотря на стены, обшитые дорогими деревянными панелями, яркие ткани и прочие предметы роскоши. Свежий крепкий морской ветер и насыщенная синева воды манили девушку куда больше.

Теперь Тэсса выглядела настоящей латирянкой. Кроме наряда, она решилась соорудить типичную латирскую прическу, заплетя волосы в двенадцать кос, перевитых узкими лентами. Смотрясь в зеркало, девушка находила, что выглядит странно, но по-своему привлекательно, не то что в кошмарном сантэрском наряде. Зато для морского путешествия новая прическа обладала неоспоримым достоинством: ветер не мог трепать плотно заплетенные волосы.

Проведя почти весь день на палубе, Лотэсса могла наблюдать за движением солнца, которое теперь медленно, но неумолимо скатывалось к кромке горизонта. К ней подошел Дайриец. В течение дня он довольно-таки много времени проводил рядом со своей невестой. То ли оттого, что ему тоже нравилось стоять и любоваться морем, вдыхая солоноватый ветер, то ли он не хотел оставлять Тэссу одну среди мужчин. Конечно, матросы старались проявить почтительность к состоятельным пассажирам, но было заметно, что присутствие женщины все равно будоражит их. Капитану Валтор по сложившейся традиции представил девушку как сестру, это объяснило необходимость путешествовать в разных каютах. Впрочем, назовись они мужем и женой, это вряд ли остановило бы матросов от чрезвычайно заинтересованных взглядов, бросаемых на знатную латирянку, коей являлась в их представлении Тэсс.