А дальше первосвященник обращается к царю с потрясающим пожеланием: «Равным образом в ответ на просьбу разрешить также вавилонским и мидийским иудеям пользоваться прежними законами он (Александр) охотно обещал им исполнить все их просьбы» (Иосиф Флавий). А вот это очень интересно, получается, что первосвященник участвует в обсуждении будущих мероприятий царя и знает о его дальнейших планах – в частности, о походе на Вавилон и Мидию. И не только знает, а и полностью их поддерживает. Судя по всему, Иаддуй очень хорошо понял сложную натуру царя далекой Македонии и сумел к ней подобрать ключи. Курций Руф прямо указывает, что «сам Александр не был совсем свободен от суеверий», и иудейский мудрец ловко этим воспользовался. Сразу же было найдено нужное пророчество и предъявлено царю: «ему была показана книга Даниила, где сказано, что один из греков сокрушит власть персов. Александр был вполне уверен, что это предсказание касается его самого» (Иосиф Флавий). Зная склонность царя к подобного рода открытиям, можно смело утверждать, что после этого его отношение к иудеям еще больше улучшилось. Да и те в свою очередь очень хорошо отнеслись к Александру за его разумную политику. «Когда же он сам обратился к народу с предложением принять в ряды своих войск всех, кто того захочет, причем им будет предоставлено право не изменять своих древних обычаев, но жить, не нарушая их, многим очень понравилось это, и они согласились участвовать в его походах» (Иосиф Флавий). Столь разумные действия сразу же стали приносить свои плоды, и когда македонская армия продолжила поход, то встречали царя не как завоевателя. «Устроив таким образом дела свои в Иерусалиме, Александр двинулся дальше к другим городам и всюду, куда бы он ни являлся, ему оказывали радушный прием» (Иосиф Флавий). Грозный завоеватель оставил здесь по себе очень хорошую память – в позднейшем еврейском фольклоре личность Александра изображена положительно. Особенно подчеркивается его доброжелательное отношение к еврейству, а в некоторых сказаниях – его мудрость и высокие моральные принципы.

* * *

Газа. Город-крепость, который закрывает дорогу в Египет и является ключом к этой загадочной и таинственной стране. Если вести наступление на страну пирамид с севера, то прямо в него и упрешься и обойти не получится. Город располагался в 4 км от моря, на высоком холме, склоны которого ограждали Газу крутым валом и по гребню которого шла мощная стена. Если к этому добавить желание гарнизона сражаться и грамотное руководство обороной, то задача по овладению городом становилась очень сложной. Но город необходимо было брать любой ценой. Дело в том, что Газа была последним городом перед безжизненной пустыней, отделяющей Азию от Египта, и Александру он был необходим как военная база и перевалочный пункт для дальнейшего продвижения.

В сентябре 332 г. до н. э. македонская армия подошла к городу. Правителем его был евнух Бетис, очень преданный Дарию человек, который, проявив изрядные таланты организатора, навербовал арабов-наемников и свез в город огромные запасы продовольствия. Судя по всему, он понимал важнейшее стратегическое значение своего города и явно готовился к длительной осаде. На что он рассчитывал? Одолеть в одиночку грозного македонского завоевателя было невозможно – пример Тира, города гораздо более укрепленного и обладающего куда большими ресурсами, служил тому наглядным примером. Значит, все надежды евнуха были связаны с Дарием, он свято был уверен, что Царь царей рано или поздно придет защищать Египет. И еще Бетис понимал, что его господин быстро не подойдет, после битвы при Иссе ему необходимо подготовить новое войско, и только после этого идти ему на помощь. Вот потому-то так тщательно и готовился правитель города к предстоящим боям.

Прибыв под город и внимательно осмотрев укрепления, Александр решил на лобовой штурм не идти, а начать вести правильную осаду – его опыту в подобных делах мог теперь позавидовать любой военачальник. Больше всего царя смущали крутые склоны холма, на котором стояла Газа – подвезти стенобитные орудия не представлялось возможным. Такие проблемы Македонец обычно решал радикально: войска получили приказ возвести вал, по высоте равный холму, на котором стоит город. Насыпь решили подводить с южной, наиболее уязвимой стороны, одновременно военные инженеры начали собирать осадную технику. Работы не прекращались ни на минуту, вал стремительно рос, и Бетиса стала охватывать тревога, потому что он никак не мог помешать происходящему. Когда же Александр посчитал, что вал достиг нужной высоты, то на его гребне были установлены баллисты и катапульты и началась бомбардировка Газы. Метательные и зажигательные снаряды градом сыпались на город, к стенам стали подтаскивать тараны и тогда командующий гарнизоном решился на вылазку. Это была не просто вылазка, а «большая», как указывает Арриан. Судя по всему, Бетис решил задействовать для атаки все наличные силы и уничтожить осадную технику македонцев. Начало атаки было многообещающим: наемникам-арабам удалось не только прорваться к осадным машинам и поджечь их, но и сбросить македонцев с возведенного ими вала! Натиск гарнизона был настолько мощным, что прославленные ветераны едва не ударились в бегство – лишь личное вмешательство царя остановило это безобразие. Прикрываясь щитом и сжимая в руке меч, царь повел вверх по склону гипаспистов, надеясь спасти осадную технику и загнать врага в город. Увидев в своих рядах царя, пехотинцы воспрянули духом и бросились в бой с удвоенной силой. Смели арабов с насыпи и ринулись к городским стенам, но атака тут же захлебнулась, когда стрела из катапульты пробила царский щит, панцирь и, вонзившись в плечо, опрокинула Александра на землю. Закрыв своего вождя щитами, гипасписты отступили от стен, но земляную насыпь за собой удержали. Большая часть осадного парка была сожжена и приведена в негодность – от активных действий на неопределенное время пришлось отказаться.

Рана царя оказалась серьезной, но несмертельной, хотя и заживала с трудом. А вот попади стрела чуть выше или чуть ниже – и, возможно, Великий поход на Азию так бы и закончился в песках Палестины. Но повезло, на этот раз повезло, ничего не скажешь. Только вот что интересно – случай под стенами Газы царя ничему не научит, он и в дальнейшем будет лезть в рукопашные схватки и на городские стены. Раны будут и легкие, и тяжелые, но смертельной он не получит, словно кто-то будет незримо оберегать его жизнь. Возможно, в итоге Александр и сам уверовал в свою неуязвимость в бою, благо Ахиллес числился среди его предков. А пока царь был вынужден поправлять свое пошатнувшееся здоровье и поджидать, когда из-под Тира прибудет осадная техника. А чтобы войско не бездельничало да и противник не расслаблялся, он повелел возвести вал по всему периметру города. Когда вокруг Газы сомкнулось земляное кольцо, то царь мог себе позволить атаковать городские укрепления в любом месте, а не конкретно у южной стены. При этом македонские солдаты не только насыпали вал – исполняя высочайшее повеление, они начали рыть подземные ходы в город. Там, где они достигали линии укреплений, стены начали проседать, а затем рушиться, а когда прибыла на кораблях осадная техника и была установлена на валу, дела осажденных стали совсем плохи. Еще хуже они стали после того, как на насыпи были возведены деревянные башни, которые, возвышаясь над городскими стенами, позволяли осаждавшим видеть, что происходит внутри города, и беспрепятственно поражать защитников. Попытка увеличить высоту городской стены успеха не принесла, она по-прежнему была ниже македонских осадных сооружений. Македонцы, словно кроты, вгрызались в землю, как заведенные долбили ее кирками и заступами и в итоге своего добились – городская стена начала рушиться по всему периметру. Баллисты и катапульты целыми днями обстреливали крепость, защитников каменным дождем сметало со стен, но воинственный евнух не собирался сдаваться. Под его командованием гарнизон отразил 3 приступа подряд, и в итоге Александр опять был вынужден вмешаться, невзирая на то что рана до конца не зажила. Когда изрытый многочисленными ходами склон холма не выдержал и просел, значительный участок стены обрушился. Вот в этот пролом и повел Александр своих ветеранов. Однако далеко уйти не успел и сразу же повредил себе камнем ногу. Царская брань долго разносилась над полем боя, ибо две раны, да за одну осаду – такого с ним прежде никогда не бывало! Но боевые порядки Македонец не покинул и, опираясь на копье, продолжил вести своих людей в бой.