А началось все с того, что в горах Ливана арабы стали нападать на македонцев, которые передвигались поодиночке и скоро число убитых дошло до 30 человек. Мы не знаем, действовали эти арабы сами по себе, или тирийское золото подвигло их заняться партизанщиной, но ситуация стала складываться тревожная. Тогда Александр решил навести порядок в тылу – решив, что постройка дамбы идет своим чередом, а войско пока может обойтись и без его присутствия, оставив в качестве командующих Пердикку и Кратера, выступил в горы Антиливана. В течение 10 дней он вел там бои и переговоры и, закончив покорение местных племен, прибыл в Сидон, чтобы постараться собрать там корабли.

А между тем в отсутствие царя под Тиром произошла катастрофа. То ли это была чистая случайность, то ли тирийцы прознали, что Александра при армии нет, но они решились ни много ни мало, а уничтожить дамбу. Подготовив два брандера и набив их до отказа горючими веществами, при поддержке большого количества небольших лодок, с наступлением ночи они пошли в атаку. Подпалив выходившие на цель суда, тирийские моряки попрыгали в подготовленные лодки и стали наблюдать за развитием событий. Македонцев застали врасплох – ярко горевшие в ночи брандеры с разгону врезались в мол, и полыхнуло на всю округу. С подошедших к насыпи лодок полетели десятки факелов, и пожар разгорелся еще больше. Черная южная ночь осветилась гигантским заревом, когда занялись осадные башни, вспыхнули деревянные щиты, стоявшие вдоль дамбы и метательные машины – мол был охвачен пламенем, которое стало стремительно распространяться. Тирийские воины подплывали на лодках к дамбе и без труда выдергивали колья, укреплявшие с боков насыпь, которая сразу же начинала осыпаться. Македонцы с воплями прыгали от огня в море, но там их поджидала смерть – сидевшие в лодках тирийцы устроили на них охоту, многих перебили, а некоторых захватили в плен. Однако беды на этом не кончились: «И не только пожар разрушил сооружения, но в тот же день случайно усилившийся ветер поднял все море из глубин на мол; от частых ударов волн разошлись все скрепы сооружения, и вода, обтекая камни, прорвала мол посередине. Когда груды камней, на которых держалась насыпь земли, оказались размытыми, вся громада рухнула в глубины моря, так что вернувшийся из Аравии Александр едва нашел кое-какие следы от мола» (Курций Руф). Что и говорить, катастрофа полная! А на следующий день всех пленных, которых захватили накануне, вывели на городские стены, и на глазах армии перерезали. Скорее всего царь проклял тот день и час, когда решил повоевать с арабами, а вот для своих заместителей он, наверное, припас особо теплые слова. К сожалению, история их не сохранила, лишь Курций Руф упоминает, что «как обычно при неудачах, каждый стал возлагать вину на другого». А что им еще оставалось делать? Александр в гневе был страшен, молосская кровь давала себя знать, и каждый из полководцев хотел отвести грозу от себя. На этот раз обошлось, однако опять во всей остроте встал вопрос – что делать дальше?

Но упорству Александра можно было только позавидовать: «Царь начал сооружать новый мол, но не боком к направлению ветра, а прямо напротив, что создавало заслон для других работ, как бы укрытых им; он увеличил и ширину насыпи, чтобы башни, поставленные посередине мола, были недосягаемы для копий. Бросали в море целые деревья с огромными ветвями, сверху заваливали их камнями, потом опять валили деревья и засыпали их землей; на все это накладывали новые слои деревьев и камней и таким образом скрепляли все сооружение как бы непрерывной связью» (Курций Руф). Но тирийцы и здесь нашли выход – на кораблях подходили к молу, крюками цепляли ветки деревьев, которые торчали из воды, а затем, налегая на весла, отходили прочь. Если деревья поддавались, то вся конструкция, которая держалась на их ветках, обрушивалась в воду. И в итоге для Александра нарисовалась очень неприятная ситуация – без флота Тир не взять. И царь вновь отправился в Сидон продолжать собирать корабли, потому что другого пути к захвату города уже не видел. Хоть от Тира до Сидона рукой подать, надо думать, что перед своим отбытием царь вызвал к себе своих полководцев и в доступной форме объяснил им что к чему – если во время его отсутствия еще раз что-то подобное произойдет, то пусть потом не обижаются на судьбу. С тем и отбыл, а воинский лагерь замер в напряженном ожидании.

В Сидоне же Македонцу наконец улыбнулась удача, и вновь ярким светом блеснула потускневшая было счастливая звезда. «В это время Герострат, царь Арада, и Энил, царь Библа, узнав, что города их находятся во власти Александра, оставили Автофрадата с его флотом и на собственных кораблях прибыли к Александру. С ними были и сидонские триеры, так что финикийских кораблей собралось у него до 80. В те же самые дни пришли и триеры с Родоса: так называемый Перипол и с ним еще 11 судов; из Сол и Малла 3 триеры, из Ликии – 10, из Македонии же пятидесятивесельный корабль, на котором прибыл Протей, сын Андроника. Короткое время спустя прибыли в Сидон и кипрские цари со 120 кораблями: они знали уже о поражении Дария на Иссе и были перепуганы тем обстоятельством, что вся Финикия находится уже во власти Александра. Александр отпустил им всем прошлое, потому что они соединили свой флот с персидским больше по необходимости, чем по собственному решению» (Арриан). Стратегическая ситуация изменилась в корне, теперь армия царя обретала контроль над прибрежными водами – тирийское господство на море закончилось.

* * *

В осаде наступил новый этап – если до этого, как это парадоксально ни прозвучит, обороняться в основном приходилось Александру, то теперь пришла очередь тирийцев. Такое количество кораблей сразу дало македонской армии громадное преимущество, и Александр спешил им воспользоваться. Когда весь флот был собран, царь погрузил на него гипаспистов на случай вражеской атаки и, построив в боевой порядок, отплыл к Тиру. Вне всякого сомнения, зрелище подступающей к их стенам царской армады потрясло тирийцев. Они, конечно, предполагали, что рано или поздно у царя появятся корабли, но не так скоро и не в таком количестве – было от чего впасть в уныние! Внезапным налетом союзные Александру финикийцы потопили три тирских корабля и заставили врагов скрыться в гавани, а дальше царь перешел к тесной блокаде врага и приказал, чтобы кипрский флот блокировал Сидонскую гавань, а финикийский – Южную. Теперь Македонец решил нанести по Тиру решающий удар и по его замыслу он должен был быть комбинированным – с суши и с моря. «Из Кипра и со всей Финикии собралось к нему множество машиностроителей, которые собрали много машин. Одни из этих машин стояли на насыпи, другие – на судах для перевозки лошадей (суда эти Александр привел с собой из Сидона), третьи – на тех триерах, которые не отличались быстроходностью. Когда все было готово, он подвел машины по сделанной насыпи; корабли же с машинами стали на якорь у стен с разных сторон, пытаясь их пробить» (Арриан). Некоторые корабли для большей устойчивости связывали парами, и на них располагалась наиболее громоздкая осадная техника. Но возникла еще одна проблема – подступы к стенам со стороны моря преграждали большие камни, во множестве разбросанные по всему периметру. Македонец проблему решил глобально: раз камни мешают, значит, их надо убрать. Сказано – сделано, с царских кораблей стали веревками опутывать каменюки и с помощью машин вытаскивать и сбрасывать в открытом море. Но дело было хлопотное, мешали то налетевший ветер, то поднявшаяся волна, а потом из гаваней стали выскакивать тирийские боевые корабли с высокими бортами, и подсекать якорные канаты у кипрских и финикийских судов. С обрезанными якорями суда стало сносить, дело застопорилось, но в следующий раз вперед выдвинулись корабли прикрытия и, став у входа в гавань, заставили тирийские корабли уйти. Тогда в дело вступили ныряльщики – подплывая к царским кораблям, они стали вручную перерезать канаты, но Александра было уже не остановить, якоря стали спускать на цепях. Работы по расчистке подступов к стенам со стороны моря резко ускорились, враг теперь царским морякам помешать не мог, и развязка стала приближаться с каждой минутой. Когда же заграждение из камней было уничтожено и стало ясно, что штурм не за горами, тирийское командование приняло решение атаковать кипрский флот. Это решение было вызвано двумя причинами. Первая заключалась в том, что со стороны дамбы македонцам никак не удавалось разрушить стену: «Машины, стоявшие на насыпи, не нанесли стене никаких значительных повреждений: так она была крепка» (Арриан). К тому же, ожидая основного удара со стороны материка, гарнизон возвел там дополнительные укрепления: «тирийцы поставили на выступах стен со стороны насыпи деревянные башни, чтобы с них отбивать врага. Куда бы ни подводили машины, они их всюду обстреливали и метали стрелы с огнем в самые корабли, так что македонцам стало страшно приближаться к стенам» (Арриан). А все это говорило о том, что основной удар будет нанесен с моря, а потому второй причиной, побуждавшей тирийское командование попытать счастье в морском бою, было желание разбить вражеский флот по частям. Начать решили с флота киприотов, который блокировал северную бухту.