* * *

Отразив атаку вражеской легкой кавалерии и лучников, македонская армия выровняла ряды, ускорила темп движения и пошла на сближение с врагом. Александр вел кавалерию правого крыла: гетайров и фессалийцев. Слева шла царская пешая агема, за ней – гипасписты, а далее подразделения фаланги, которые составляли центр македонской армии. Левый фланг вел Парменион – в его распоряжении была тяжелая пехота Кратера, кавалерия пелопоннесцев и остальных союзников. По мере приближения к вражеским позициям Александру все ясней становился план персов – массами тяжелой кавалерии прорвать его левое крыло и выйти фаланге в тыл. Опасаясь, что отряды Пармениона не выдержат атаки закованных в пластинчатые доспехи персидских и мидийских витязей, Македонец перебросил с правого фланга на левый всю фессалийскую кавалерию. Фессалийские аристократы, промчавшись в тылу своей тяжелой пехоты, заняли позиции на левом крыле, а старик Парменион, опасаясь обхода персами со стороны моря, насколько мог, вытянул боевую линию своих войск. А Александр по ходу движения вперед за счет центра укрепил правое крыло – две илы конных гетайров, критские лучники, агриане и греческие наемники выдвинулись в сторону гор, где над правым крылом македонцев нависали персидские войска. Царь послал против них лучников с агрианами, и произошло неожиданное – враг обратился в бегство! Такого быстрого и катастрофического исхода, наверное, не ожидали ни персидский, ни македонский цари – план охвата армии Александра с левого фланга рухнул, так и не начавшись воплощаться в жизнь. Оставив около 300 всадников следить за отступающим врагом, Александр продолжал не спеша выдвигать свое войско вперед, иногда делая остановки, чтобы солдаты могли передохнуть. Когда до реки, разделяющей враждебные армии, осталось недалеко, македонский царь объехал боевой строй своих войск, призывая их сражаться мужественно и не робеть перед превосходящим их численно врагом. После этого македонцы ускорили шаг, и армии сблизились на полет стрелы.

* * *

Рев боевых македонских труб отозвался эхом в горах, и Александр, неожиданно для врагов, повел правое крыло в атаку. Кавалерийский клин стремительно форсировал реку, выбрался на берег и с ходу врубился в ряды персидской пехоты. Азиаты, укрываясь за большими плетеными щитами, отбивались мечами и копьями, метали во врага дротики и стрелы, но в итоге, не устояв перед бешеным напором кавалерии, обратились в бегство. Лавина македонских всадников ринулась за ними, левый фланг армии Дария был разбит вдребезги за считаные минуты.

Поддерживая атаку своей конницы, перешла реку и тяжелая пехота; берег был неровный, ноги сариссофоров скользили по размокшей земле, и строй фаланги разорвался. Македонцы вскарабкались по береговой круче наверх и сразу были атакованы наступающим монолитом наемных гоплитов, выдвинувшихся к самому берегу. Враги сошлись в страшной рукопашной схватке – наемники, изломав копья, секли македонцев кописами и сталкивали вниз круглыми щитами, а фалангиты пронзали греков пиками насквозь и перебрасывали через головы. Кровь ручейками стекала по берегу, и воды Пинара постепенно окрашивались в красный цвет, гоплиты, оттеснив македонцев, прыгали с откоса вниз и рубились с врагом стоя по колено в воде.

А у моря грохотали персидские барабаны, и панцирная кавалерия державы Ахеменидов начинала атаку. Персидская и мидийская знать, лучшие витязи империи постепенно разгоняли своих боевых коней, готовясь атаковать левое крыло армии Александра. Люди и кони были здесь закованы в чешуйчатые доспехи, и казалось, нет такой силы, которая сможет остановить этот живой таран. Лошади взяли в галоп, и стена персидской кавалерии покатилась вдоль морского берега на македонские ряды; навстречу с боевым кличем ринулась фессалийская и пелопоннесская конница. С грохотом, который сотряс долину, сшиблись две конные лавы, и закипела страшная круговерть кавалерийского боя. Метнув свои копья, персидские и мидийские витязи пустили в ход ударное оружие: булавы, палицы и боевые топоры обрушились на всадников Пармениона – их вышибали из седел, валили на землю вместе с конями, страшными ударами ломали кости и разбивали головы. Союзники не выдержали бешеного натиска и стали отступать, внося смятение в ряды собственной пехоты.

* * *

Александр не стал увлекаться преследованием разгромленного левого крыла персов, Македонец прекрасно понимал, что его тяжелой пехоте требуется помощь. Развернув свою победоносную конницу, он двинул ее на незащищенный левый фланг греческих наемников. Страшный удар сомкнутого строя гетайров заставил греков откатиться от берега – сариссофоры наконец вскарабкались наверх, образовали подобие боевого строя и ощетинились лесом пик. И тут македонский царь увидел Дария! Он возвышался в своей колеснице над сражающимися и метал дротики в оказавшихся поблизости врагов. Александр указал на него копьем и повел кавалерийский клин в атаку на Царя царей. Но брат персидского царя Оксатр увидел опасность, грозившую повелителю, и с 1000 отборных всадников преградил путь неистовому Македонцу. Произошла страшная свалка, оба отряда смешались, Оксатр боевым топором крушил всех подступавших к нему, оставаясь неуязвимым благодаря крепким доспехам и высочайшему умению владеть оружием. Но македонцы напирали, персидские латники один за другим падали на землю, несколько их полководцев было убито и наконец они дрогнули, а гетайры прорвались к колеснице. И тут Дарий увидел своего врага. Залитый своей и чужой кровью, рубя кривой махайрой направо и налево, он приближался к персидскому царю. Владыка Азии посмотрел в безумные глаза македонского царя, спрыгнул с колесницы, подбежал к стоявшему рядом коню, вскочил в седло и помчался прочь. Увидев, что Царь царей бежал, побежали и те, кто был рядом, – паника, словно приливная волна, захлестывала персидскую армию, пока не захлестнула всю. Сначала маленькими ручейками, а потом могучим, неудержимым потоком толпы беглецов хлынули прочь с поля боя. Персидская армия обратилась в бегство.

* * *

А на правом фланге персы торжествовали победу. Часть фессалийской конницы была рассеяна, другие продолжали отбиваться от наседавших вражеских всадников, а старик Парменион носился вдоль рядов, удерживая свои отряды от беспорядочного бегства. Но словно молния, пронеслась по рядам персов и мидийцев весть, что Царь царей бежал, наемники покидают поле боя, а вся персидская армия превратилась в стадо бегущих овец. Кто-то стал разворачивать коней и уходить с места битвы, кто-то продолжал вести сражение, но в настроении воинов произошел надлом, и противник этим воспользовался. Отступившие фессалийцы сомкнули ряды и вновь атаковали врага, ощетинившиеся пиками пехотинцы двинулись вперед, и прославленная кавалерия персидского царя начала отступать. Однако покрытые доспехами кони, истомленные яростным сражением и весом сидящих на них панцирных всадников, не могли быстро передвигаться по заваленной телами павших долине. А потому фессалийцы легко окружали и брали в плен знатных витязей, которые, видя, что сопротивление бесполезно, предпочитали сдаться и сохранить себе жизнь. Узнав, что враг разбит и на правом фланге, а опасность его армии больше не угрожает, царь Александр бросился в погоню за Дарием. Толпы беглецов запрудили все горные тропы и дороги, македонские всадники устали рубить бегущих, но еще больше персов погибло в давке и сорвалось со скал, стараясь как можно быстрее покинуть это проклятое место. Македонец гнался за персидским царем до самой темноты – поняв, что того ему все равно не догнать, он повернул назад и поехал в сторону персидского лагеря, откуда доносились радостные крики победителей и отчаянные вопли побежденных.