Точно так же неожиданно оборвалась и моя связь с семьей, чей дом я посещал каждое воскресенье. Можно даже сказать, что меня попросили прекратить визиты. Произошло это так. Хозяйкой дома была добрая и простая женщина, но вот кругозор ее был несколько узок. С ней мы часто беседовали на религиозные темы. Как раз тогда я перечитывал «Свет Азии» Арнольда, и однажды мы стали сравнивать жизни Иисуса и Будды.

— Посмотрите, как сострадателен Гаутама! — воскликнул я. — Он не ограничивается состраданием к людям, но распространяет его на всех живых существ. Разве не переполняются наши сердца любовью при мысли о том, как радостно ягненок сидит у него на плечах? В жизни Иисуса нет такой любви ко всем живым существам.

Сравнение огорчило добрую леди. Мне были понятны ее чувства, а потому я поспешил закончить разговор, и мы перешли в столовую. С нами был ее сынишка — ангелочек, которому едва исполнилось пять лет. Мне всегда нравилось общество детей, вот и с этим малышом мы сразу подружились. Но я пренебрежительно отозвался о куске мяса на его тарелке, а затем похвалил яблоко, лежавшее передо мной. Неискушенный мальчик увлекся моими речами и тоже принялся восхвалять фрукты.

А что же его мать? Она выглядела испуганной и охваченной смятением.

Мне указали на мою бестактность. Я спохватился и сменил тему беседы. На следующей неделе я, как обычно, пришел навестить семью, хотя не без некоторого трепета. Я не понял, что должен прекратить приходить сюда, да и не считал, что для этого есть повод. Но добрейшая хозяйка помогла мне сделать выбор.

— Мистер Ганди, — сказала она, — пожалуйста, не обижайтесь, но я чувствую себя обязанной объяснить вам, что ваше общество не идет на пользу моему сыну. Теперь он каждый день неохотно ест мясо и просит фруктов, напоминая мне о приведенных вами аргументах. Это уже чересчур. Если он вообще откажется от мяса, то вырастет слабым, а быть может, даже заболеет. Как я могу допустить подобное? Отныне вам следует разговаривать только с нами — взрослыми. На детей ваши взгляды плохо влияют.

— Миссис ***, — ответил я, — прошу простить меня. Мне понятны ваши родительские чувства, поскольку у меня тоже есть дети. Мы легко сможем выйти из столь неприятного положения. Рассуждения о том, что я ем и чего избегаю, ребенок воспринимает острее, чем мне хотелось бы. А посему будет лучше, если я совсем прекращу свои визиты. Хотя это никак не должно сказаться на нашей дружбе.

— Благодарю вас.

В ее словах слышалось явное облегчение.

Я уже имел представления о том, как обустроиться на новом месте, вот только опыт этот в Натале был несколько иным — не таким, как в Бомбее и Лондоне. На этот раз мне пришлось пойти на дополнительные расходы исключительно ради престижа. Мне показалось необходимым обзавестись таким жильем, которое соответствовало бы моему положению индийского адвоката и общественного деятеля в Натале, а потому я снял небольшой, но уютный и хорошо обставленный дом в фешенебельном районе. Питался я просто, но поскольку приходилось постоянно приглашать к себе английских друзей и индийских товарищей по работе, то расходы на содержание жилища были достаточно велики.

В хозяйстве крайне важен хороший слуга, но я понятия не имел, как обращаться с кем-то как со своим слугой.

Со мной поселились один из друзей в качестве компаньона и помощника, и повар, ставший почти что членом семьи. Кроме того, клерки из моей конторы часто бывали у меня дома, столовались и ночевали у меня.

Думаю, мне более или менее удался подобный эксперимент, хотя и он не обошелся без кое-каких горьких моментов.

Компаньон был умен и, как мне казалось, полностью предан мне. Однако в этом я ошибся. Он невзлюбил одного из клерков, который также жил со мной, и сумел сплести такую хитроумную паутину лжи, что я начал относиться к клерку подозрительно. Но и у клерка тоже был сложный характер. Поняв, что я в чем-то подозреваю его, он покинул не только мой дом, но и службу. Меня это ранило. Я понял, как несправедливо, должно быть, поступил с честным человеком, и эта вина еще долго омрачала мою совесть.

Затем моему повару потребовался отпуск на несколько дней, или он по какой-то причине отсутствовал тогда. На это время пришлось найти замену. Позже о новом поваре я узнал, что тот был изрядным плутом, но он оказал мне неоценимую услугу. На второй или третий день работы он обнаружил, что под крышей моего дома втайне от меня происходят весьма непристойные вещи, и решил рассказать мне об этом. У меня была репутация слишком доверчивого, но принципиального человека. Тем более потрясающим стало открытие для временного повара. Каждый день в час дня я возвращался домой, чтобы пообедать. Но однажды, примерно в полдень, ко мне в контору прибежал запыхавшийся повар и сказал:

— Пожалуйста, идите домой сейчас же. Там вас ждет сюрприз.

— В чем дело? — спросил я. — Вы должны мне все рассказать немедленно. Я не могу без достаточно веской причины бросить работу.

— Вы потом горько пожалеете, если не пойдете. Это все, что я пока могу вам сказать.

Я покорился его настойчивости и отправился домой вместе с одним из клерков и самим поваром. Он попросил меня сразу подняться на второй этаж и указал на дверь комнаты моего компаньона со словами:

— Откройте эту дверь и все увидите сами.

Я начал что-то подозревать и постучал в дверь. Никакого ответа! Я постучал затем сильнее — так, что во всем доме задрожали стены. Дверь открылась. Внутри я увидел проститутку. Я потребовал, чтобы она убиралась из моего дома и никогда больше не возвращалась.

А компаньону сказал:

— С этого момента я не желаю иметь с вами ничего общего. Я был коварно обманут. Вы выставили меня на посмешище. Так-то вы отплатили мне за мое доверие?

Но вместо того, чтобы устыдиться, он пригрозил мне неким разоблачением.

— Мне нечего скрывать, — ответил я ему. — Рассказывайте обо мне все, что вам угодно. Но вы должны покинуть мой дом немедленно.

Мои слова только разозлили его. Выхода не было, и я сказал клерку, стоявшему внизу:

— Пожалуйста, передайте начальнику полицейского участка мое глубочайшее почтение и скажите, что человек, живущий у меня, совершил дурной поступок. Я не желаю больше видеть его в своем доме, но он отказывается уйти. Буду весьма благодарен, если мне пришлют полицию в помощь.

Компаньон наконец понял, что я серьезен в своих намерениях. Он осознал, как виноват, и извинился передо мной, уговаривая не сообщать ничего полиции. Затем он согласился сразу же удалиться, что и сделал.

Произошедшее стало для меня предупреждением. Только теперь у меня открылись глаза, и я понял, как подло обманул меня злой гений. Приютив его, я избрал негодные средства для осуществления благих намерений. Я пытался собирать «с репейника смоквы». При этом я знал о дурном характере своего друга, но продолжал упорно верить, что он никогда не предаст меня. В попытке наставить его на путь истинный я едва не погубил самого себя. Мои подлинные друзья не раз предупреждали меня, но я лишь отмахивался от предостережений. Привязанность к этому человеку сделала меня слепым к его недостаткам.