— За время, проведенное в Дейле, Гловер успел посетить врача на предмет частых головных болей и неоднократной рвоты, — сказала она. — Ему поставили диагноз: анапластическая астроцитома. Это разновидность опухоли головного мозга, глиома третьей степени. Мы поговорили с врачом и проконсультировались со специалистом. По их мнению, Гловеру осталось жить не более года, и через шесть месяцев он, вероятно, будет нуждаться в постоянном медицинском наблюдении и уходе.

Капитан Брайт подался вперед.

— Этот Гловер когда-либо оставлял пентаграммы на месте убийства? Или еще какие-нибудь признаки сатанистских обрядов?

— Нет, — незамедлительно ответила Зои. — Ничего подобного в предыдущих случаях мы не видели.

— Значит, можно предположить, что пентаграмма и нож — идея его сообщника?

Бентли сомневалась.

— Возможно. Мы слишком мало знаем о сообщнике, чтобы утверждать что-либо наверняка.

— Что еще связывает два преступления, помимо телефонного звонка? — спросил Брайт.

— Отпечатки обуви одного из убийц, — ответила О’Доннелл. — Криминалисты уверены, что следы идентичные. Что касается второго преступника, то в доме Кэтрин Лэм мы не нашли четкого отпечатка его ботинка, чтобы получить точное совпадение, но размер обуви тот же. В обоих случаях убийцы надели перчатки, поэтому отпечатков пальцев нет. Думаю, у нас еще есть ДНК… Так, доктор Террел?

— Я взяла образцы ДНК с места укуса на шее жертвы, — подтвердила Террел. — Кроме того, под ногтями убитой найдена засохшая кровь, которая может принадлежать одному из нападавших. Оба образца сравниваются с образцом слюны с тела Кэтрин Лэм. Поскольку ФБР согласилось провести анализы в своей лаборатории в приоритетном порядке, результаты получим в течение суток.

О’Доннелл кивнула.

— Кроме того, обе женщины задушены, и у обеих есть следы от игл на руках. Мы считаем, что у Кэтрин Лэм при помощи шприца извлекали кровь.

— Генриетту Фишберн изнасиловали? — спросил Брайт.

— Насколько я могу судить, нет, — ответила Террел.

Зои посмотрела на нее, как громом пораженная. До сих пор убийства всегда сопровождались изнасилованиями.

— Вы уверены?

— На коленях и ладонях жертвы я нашла ссадины и ушибы; ее, очевидно, поставили на колени, — сказала Террел. — Однако никаких признаков совершения полового акта.

Жертву раздели, заставили встать на колени, душили сзади… но не изнасиловали. Еще и нож в животе, и пентаграмма… И чертов телефонный звонок… Зои крутила детали в уме, ища им какое-то объяснение. Но все это не соответствует ни профилю Гловера, ни профилю его напарника.

— Есть прогресс в деле Лэм? — задал очередной вопрос Брайт.

— Конкретного подозреваемого нет, но мы совершенно уверены, что убийца посещал церковь в парке Маккинли, — отозвалась О’Доннелл.

Она кратко описала зацепки по делу, упомянув и о работе Зои и Тейтума по составлению психологического профиля убийцы.

— Несколько свидетелей подтвердили, что Род Гловер ходил в церковь. Учитывая выбор Кэтрин Лэм в качестве первой жертвы, мы полагаем, что сообщник Гловера, так называемый субъект бета, принадлежал к той же общине.

— Не такой уж значительный прорыв, верно? — спросил Валентайн. — Коль скоро мы знаем, что Род Гловер был знаком с жертвой, бетой может оказаться кто угодно.

— По всем признакам, бета тоже знал Кэтрин Лэм, — возразила Зои.

— По каким признакам?

Зои рассказала про цепочку и одеяло, накрывавшее тело.

— Все это мог сделать Род Гловер, так? — заметил Валентайн.

— Это не соответствует его профилю.

— Убийцы могут вести себя непредсказуемо. А вот мы не можем опираться в расследовании на теорию, в которой нет ничего определенного.

Интересно, Валентайн спорит только потому, что она выставила его идиотом? Что ж, если так, то, кроме себя, винить ему некого.

— Я не предлагаю сосредоточить все внимание только на церковной общине, но наша теория, скорее всего, верна.

— Наши ресурсы ограниченны, — парировал Валентайн. — Нужно решить, как их распределять.

— Хорошо, хорошо! — Брайт поднял руки, призывая прекратить спор. — Сколько прихожан в этой церкви?

— Точного списка у нас нет, но за последние несколько лет их были сотни, — ответила О’Доннелл.

— Гм… Пока что я склонен согласиться с Валентайном, — заключил Брайт. — Второго убийцу, субъекта бета, не связывает с церковью ничего конкретного, и мы не можем тратить время на опрос сотен прихожан.

— Мы уже работаем над списком, — сказала О’Доннелл. — Можно начать с проверки тех, кто имеет судимости.

— Хорошо. Составьте перечень, а там посмотрим. — Капитан взглянул на часы. — С тех пор как нашли Генриетту Фишберн, прошло девять часов, а с момента убийства — тридцать восемь. Я хочу, чтобы два дела расследовались вместе. Я обсудил ситуацию с капитаном Миллером из Южного Чикаго и руководителем местного отделения ФБР, и мы решили сформировать одну рабочую группу под моим руководством.

Зои заметила, как О’Доннелл прищурилась. Дело о первом убийстве вела она. Зои догадалась, что Холли сама метила в руководители расследования. Увы, пользуясь своим статусом, Брайт ее потеснил.

— Этот зал будем использовать в качестве оперативного штаба, — продолжал тот. — Позже я назначу других сотрудников вам в помощь. За дело! Этим чудовищам не место на чикагских улицах.

В темноте комнаты мерцали три монитора. На каждом — едкие комментарии в «Твиттере», ожесточенные дебаты на форумах, ядовитые комментарии, жуткие фотографии. Комнату освещали не лампы и светильники, а ненависть.

Лукавый_Ируканджи откинулся на спинку кресла и принялся за еду, с шумом втягивая в себя лапшу из баночки. Время от времени он прерывался, чтобы кликнуть ссылку или напечатать короткий гневный комментарий.

Да, у него было настоящее имя, но он им себя больше не называл. Это имя принадлежало его физическому телу, которое его мало интересовало. Свою истинную жизнь он проводил за экранами мониторов, путешествуя со скоростью света по сетевым кабелям, опутавшим весь мир. И там он звался Лукавый_Ируканджи.

На двух мониторах он открыл «Твиттер» и стал наблюдать, как разгораются яростные споры и десятки пользователей нападают друг на друга. Новые комментарии появлялись ежесекундно. Читая их, он улыбался: уже посыпались обвинения в расизме и женоненавистничестве. Они думают, что спорят с реальными людьми. На самом деле это неравная схватка с пятью бот-программами. Не более чем набор глупых сценариев, выплевывающих в Сеть все, что прикажет Лукавый_Ируканджи. Он испытывал удовлетворение, представляя, как люди скрипят зубами, придумывая ответ в никчемной перепалке с самими собой.