Его прерывистое дыхание обдавало мою разгоряченную кожу. Вдруг он прошептал:

– Не сейчас. Не знаю, когда, но не сейчас.

Что он хотел сказать? Этой ночью? Когда мы вернемся домой? Когда…

– Мне нужно попасть в комнату охраны, пока там еще не все разошлись спать. Я не нарушу приказа королевы охранять тебя, не давать никому прикоснуться к тебе. Я уверен, она имела в виду и меня. Я знаю, ты не хочешь лгать, что мы обручены, а если нас обнаружат вместе ночью или утром, я должен буду ответить перед ней, несмотря на мою тягу к тебе. Я увижу тебя утром на похоронах сердца Артура, а сейчас мне неким образом предстоит похоронить свое.

После этой страстной тирады Ник, все еще тяжело дыша, чмокнул меня в щеку, открыл дверь, вышел и тщательно закрыл ее за собой. Я долго стояла, прислонясь к стене, не доверяя своим ногам, и перебирала в памяти его прикосновения, испытывая благодарность к королеве за заботу о моей безопасности и чувствуя гнев при мысли о том, что Ник распространил свое обещание на себя самого.

* * *

Как много народа, думала я, на похоронах сердца, сколько же будет на предстоящем погребении? Широкоплечие валлийские вожди, некоторые из них в тяжелых мехах, с широкими бородами, с крепкими мечами на боку стояли рядом с изысканно одетыми английскими лордами из пограничных областей или из Лондона.

Главный королевский распорядитель похорон, граф Суррей, прибыл со своим многочисленным эскортом и, по всей видимости, внушал присутствующим уважение и привлекал всеобщее внимание. Я наблюдала его с близкого расстояния, так как он руководил этой печальной процедурой. Хотя Ник говорил, что Томасу Говарду, графу Суррею, уже шестьдесят, выглядел он моложе. У него было живое лицо, золотистая борода и прямая, можно сказать, королевская, осанка.

Ник рассказывал мне, что Суррей когда-то был сторонником Ричарда III, соперника короля Генриха, и даже сражался против Тюдоров в битве при Босворт-Филде. После недолгого пребывания в Тауэре он был освобожден, прощен и даже вознагражден за свое искусство как солдат, воевавший против шотландцев. Как и Джеймсу Тирреллу, Суррею была возвращена благосклонность короля, потому что тот нуждался в подобных людях. Несомненно, Ник надеялся, что и он сумеет вернуть своему роду нечто подобное, пусть в меньших масштабах.

Я отвела взгляд от Суррея, когда алебастровый сосуд, который мы с Ником обернули пропитанной воском тканью Весткоттов, стали опускать в металлический ларец, заблаговременно вкопанный в землю.

В порядке старшинства, начиная с графа Суррея, главные английские и валлийские участники этих похорон бросали землю на крышку ларца, затем поодиночке удалялись в замок. Сначала металл отзывался эхом, затем звук стал глуше. Трепещущими руками я держала букетик желтых нарциссов, которые принес мне духовник принцессы Екатерины, передав ее просьбу положить их на землю над сердцем ее мужа. Бедная Екатерина должна, по обычаю, скорбеть в одиночестве, к тому же она слишком слаба, чтобы участвовать в церемонии. За что, подумала я, мне это благословение – или проклятие – доверие царственных женщин? Кто бы мог подумать, что свеча с вырезанным на ней ангелом, которую кто-то вручил королеве, – такая же, как я послала сегодня утром принцессе через ее духовника Джеральдини, – положит начало всей этой истории и даст мне возможность встретить на своем жизненном пути Ника?

Когда отзвучали все латинские слова, когда было произнесено благословение, все разошлись, остались только мы с Ником и всего два стража, и я вдруг осознала, что была на этих похоронах единственной женщиной. Мне нужно было положить эти цветы не только от имени юной вдовы принца, но и от имени его матери, и об этом, конечно, я должна буду рассказать королеве.

Ощущая спиной взгляды стражей и Ника, я разложила цветы на холмике свежей земли. Отступив на шаг, я склонила голову в безмолвной молитве, затем сделала еще шаг назад, так, как научилась уходить из королевских покоев. Я думала не только о потере, постигшей королеву, но и собственной потере, смерти моего Эдмунда. А как я скучала по своему милому мальчику Артуру! И молилась, чтобы ему было хорошо с Джилом и Мод и чтобы никакое зло никогда не коснулось его.

Взглянув вверх, на покрытое облаками небо, я заметила фигуры на зубчатой стене, явно наблюдавшие за происходящим. Три женщины рядом, сама принцесса между двумя придворными дамами. Мне захотелось помахать им, но они могли не хотеть, чтобы их видели, и я раздумала.

Сколько силы и смелости понадобилось Екатерине Арагонской, чтобы подняться наверх и посмотреть на погребение, во всяком случае, части тела своего мужа!

Ник поднял голову и тоже узнал ее.

– Она еще слаба, а королева хочет, чтобы она вернулась в Лондон. Еще кто-то наблюдает, – добавил он, и мы оба увидели на другой стороне стены человека, совершенно не похожего на стражника.

– Я вижу, – сказала я. – Это мужчина? Трудно сказать, когда полы плаща развеваются, словно крылья, как будто он сейчас бросится вниз.

– Мужчина, – подтвердил Ник. – Рука его лежит на рукояти шпаги, которая только что блеснула на солнце. Думаю, это может быть граф Суррей, который поднялся, чтобы убедиться, что все, за чем он должен был присматривать, выполнено.

Я направилась к замку, но Ник не сдвинулся с места и потянул меня назад.

– В чем дело? – спросила я. – Это не граф?

– Я не уверен, но… Мне просто померещилось…

– Кто-то вроде Оуэна Глендура? – поддразнила я, пытаясь хоть немного развеять наше подавленное настроение. – Горничная-валлийка, которую мне прислали сегодня утром, говорила, что он до сих пор жив, после «всего-то» ста лет. Она хвалилась, что у нее брат – поэт-пророк, таких в Уэльсе любят и верят тому, что они говорят. У этого брата есть стихи и песни про то, как Глендур исчез в тумане в горах, когда его восстание против англичан было подавлено, но он все еще жив и когда-нибудь вернется, чтобы отомстить английским захватчикам Уэльса.

– Или, возможно, чтобы сразить наследника английского трона? – Ник взял меня за руку, и мы направились от кладбища к замку. – Меня бросает в дрожь, – сказал он и заметно вздрогнул, – не оттого, что здешние жители верят в существование призрака, а оттого, что они говорят о лорде Ловелле: он исчез в тумане и вернется, как только сможет, чтобы сражаться с Тюдорами. Но не будем бояться стихов и слухов. Я нашел парня, который завтра отведет нас по тому пути, что проделали принц и принцесса, когда вышли из замка в свое рискованное путешествие, так что нам с тобой предстоит оно же.

– Но, умоляю, не надо ядовитых испарений. Ник, то, что у принца была рвота… Я собиралась спросить принцессу, рвало ли и ее, но когда она расплакалась, я не осмелилась.

– Понимаю. Нам нужно узнать, что принц ел в тот день.

– Ты, сказал, что нашел парня. А что, охраны с ними не было?

– Они взяли с собой двух охранников и местного валлийского проводника, сына деревенского аптекаря, Райса Гарнока. Обоих охранников, к сожалению, отправили вперед, готовить места для отдыха похоронной процессии, но, думаю, парень вполне справится с тем, чтобы провести нас по окрестностям, найти места, где они останавливались.