– И ты решила удалиться в Хартшейвен?

Все фрагменты мозаики совпали. Тогда Анноре было двадцать один, возможно двадцать два года. Слишком молодая, чтобы самостоятельно управлять обширным поместьем. Слишком юная, чтобы закрыться от мира.

– Да, и с каждым годом я все больше и больше удалялась от общества, представляя для него все меньшую значимость. Тетя и дядя чувствовали, что состояние Прайс-Эллисов от них уплывает.

Николас понимал, о чем речь.

– Тогда они придумали приглашения на домашние приемы.

Аннора сорвала цветок.

– Именно.

Они уже достигли вершины холма. Она едва заметно улыбнулась и залюбовалась открывающимися видами. Они взобрались достаточно высоко, чтобы в подробностях рассмотреть живописные окрестности. Где-то далеко внизу занятые устройством пикника гости казались совсем маленькими.

– Издалека все выглядит так безобидно. Никогда и не подумаешь, какое гадючье гнездо ожидает внизу. И я даже не беру в расчет мистера Вестмора.

Николас пожал плечами:

– Вестмор нам не помеха. – Конечно, та еще заноза, однако вряд ли причинит вред задуманной комбинации. – Он тоже из агентства, однако здесь не по работе. Грэхем не выдаст. – Ник заметил, как Аннора облегченно вздохнула. Он и сам ощущал некоторое облегчение. Гели возникнут неприятности с Реддингом, Вестмор надежно прикроет тыл.

– Ну, слава богу, одним беспокойством меньше, тетя и мистер Реддинг способны доставить достаточно проблем и без вмешательства третьей стороны.

Николас хотел прояснить ее заблуждение на этот счет. Он не утверждал, что Вестмор не будет вмешиваться. Парень задал ему вчера великое множество вопросов, отнюдь не отстраненных. Некоторые из них сегодня прояснились. У каждой медали две стороны, Николас ознакомился с той, что ближе Анноре. Теперь он мог составить для себя более полное представление об ее характере. Ей не повезло быть женщиной, которую пытались использовать ради состояния. Чтобы защитить свои идеалы, пришлось удалиться из приличествующего ей общества, решение, навлекшее на нее негодование родного семейства. Выбор дался нелегко, однако не мог не вызывать восхищения, и его уважение к ней значительно возросло. Она всегда следовала велению совести, чего бы ей это ни стоило. Он же свернул с прямого пути, и назад пути не предвиделось.

– Думаю, нам следует спускаться. Они уже готовы приступить к трапезе.

Аннора резко обернулась, и Ник едва успел отступить в сторону, чтобы не быть сраженным широкими полями ее шляпы. Эта новомодная итальянская соломка весьма изящна, но, как выяснилось, опасна. Кстати, широкие поля шляпы могли сослужить и хорошую службу, если он захочет похитить у дамы сердца поцелуй-другой. А он очень хотел. Николасу Д'Арси пришлось перецеловать в жизни множество женщин. Они этого от него ожидали, однако очень редко это имело отношение к его собственным желаниям.

– Подожди. – Николас потянул ее за руку, привлекая к себе. – Мы не уйдем отсюда, пока я этого не сделаю. – Он припал к ее губам в сладком долгом поцелуе. – Прошло слишком много времени с тех пор, когда я последний раз этим занимался.

Откровенно говоря, всего лишь день, однако казалось, что пролетели миллионы лет с того ленивого утра в постели в Хартшейвене, или долгих совместных вечеров, или страстных ночей. Столь же ошеломляюще неожиданной, как желание поцеловать ее, оказалась внезапная тоска по Хартшейвену. Он хотел вернуться туда вместе с ней. Хотел, чтобы они вновь оказались вдвоем в своем собственном мире, без коварных тетушек и заносчивых негодяев-женихов.

– Как скоро нам удастся отсюда уехать? – Слова вылетели прежде, чем в голову пришли их подлинный смысл и значение, весьма важное, подразумевающее, что они вернутся вместе.

– После бала. Он будет завтра ночью. На следующий день мы сможем покинуть этот дом. – Ее слова быстро привели в чувства обоих. Беззаботная беседа загнала в угол, в котором пришлось бы говорить о будущем, о том, что делать дальше с фиктивной помолвкой.

Аннора резко выпрямилась и отстранилась от него, нервозно расправляя несуществующую складку на юбке.

– Ты сможешь вернуться назад?

Ник подумал о беспокойстве Ченнинга по поводу ревнивого неистовства Берроуза.

– На какое-то время я предоставлен сам себе. Возможно, удастся найти себе подходящее жилье в деревне, чтобы нам не жить под одной крышей.

Аннора облегченно улыбнулась:

– Томасу это понравится.

– О да, несомненно. – Не стоит задумываться о будущем. Все как-нибудь устроится, пока же надо сосредоточиться на настоящем. Он взял ее за руку.

Аннора собиралась сказать еще кое-что, и Николас боялся догадаться, что именно. Он не хотел это слышать, быстро прижал ее к себе, заставляя замолчать страстным поцелуем. Не хотел услышать «я тебе заплачу».

Пока они спускались с холма, он внутренне пытался осмыслить, когда его перестали интересовать деньги. Возможно, все происходило постепенно после того, как он получил письмо от Ченнинга. Может быть, прояснение наступило внезапно после того, как Вестмор устроил ему допрос с пристрастием относительно подлинных мотивов Анноры, или в результате его неимоверного упрямства. Николасу очень не нравилось проигрывать в споре, и, сталкиваясь с противоположным мнением, он буквально выбивался из сил, чтобы доказать свою правоту. Наверное, следует винить в этом Вестмора, который откровенно оспаривал его позицию.

Однако гораздо сложнее принять тот факт, что, создавая подобие любви для Анноры, он пал жертвой собственных фантазий. А это грозило большими неприятностями. У него даже не возникало вопросов, стоит ли открыть Анноре свои чувства. Если он хотел иметь с ней настоящие отношения, должен был рассказать ей и обо всем остальном. К чему это приведет? Очевидно, к полному краху. Поэтому требование держаться подальше от реальных чувств – не просто добрый совет, а именно требование. И его следует исполнять, несмотря на эмоции. Главный принцип агентства заключался в постулате, гласящем: «Лучшее, что о тебе может остаться, память».

Впереди показалась поляна, и Аннора крепко сжала его руку.

– Обещай мне, что будешь настороже.

Ник в ответ улыбнулся:

– Меня больше беспокоят шаловливые ручки твоей тетушки, чем Реддинг. Да, я буду осторожен. – Однако он уже проявил неосторожность и прекрасно это понимал. Его эмоции неожиданно оказались обнажены, чувства затронуты, что, несомненно, представляло опасность. Пусть все идет своим чередом, он встретит противника лицом к лицу, и к черту последствия!

В этот теплый летний день все шло своим чередом. Было приготовлено достаточно сэндвичей с ветчиной, на поляне росло вдоволь лесной земляники. Нику даже удавалось урвать украдкой редкие моменты наслаждения послеполуденным отдыхом, положив голову на колени Анноры, глядя ей в глаза. Он пытался получать удовольствие, не задумываясь о последствиях, и вполне успешно. Вплоть до момента, когда, вернувшись домой, встретился с дядей Эндрю, поприветствовавшим его зловещими словами: