Голубые глаза неотрывно глядели на него, но, как Кэр ни пытался, прочесть в них хоть что-то было невозможно.

– Расскажи мне ещё, – потребовала драконица.

– Чего ж тут рассказывать? Без обиняков если, яйцо подобрал я.

Драконица явилась в Эвиал у меня на руках. Её имя… Аэсоннэ.

Кейден печально покачала головой. Длинная коса плавно соскользнула с плеча; такую косу убирать цветами, вплетать ленты, как для свадьбы или праздника, а не тащиться сквозь дикие дебри, где под гранитными скалами дремлет старое голодное зло.

– Если ты думал, что это, не знаю, «пробудит во мне воспоминания», ты ошибся, – суховато сказала она. – У меня не было дочери. Я вспомню всю свою родню, память крови никуда не исчезла, и Чаргоса, и Сфайрата, и Менгли, и Эртана, и Беллем, и Редрона, и Флейвелл… но я не сносила яиц. Не оставляла их позади.

– Значит, не оставляла, – хладнокровно, насколько смог, ответил некромант. – Не будем больше об этом.

– Но я хочу знать! – возмутилась драконица. – С чего тебе пришла в голову этакая выдумка?!

– Быть может, память моя помутилась. Быть может, тот Эвиал сгинул и никогда не воскреснет. Быть может, в великом множестве вселенных есть брат-близнец Упорядоченного, похожий во всём, кроме лишь незначительных деталей. Какое объяснение тебе нужно, драконица? Выбирай любое. У тебя нет дочери и разговор на этом закончен.

– Нет! – аж вскинулась Кейден. – Не закончен, некромант! Драконы – хранители Эвиала знают тебя. Я – я! – знаю тебя! Если ты спросил меня о дочери, значит, для тебя она так же реальна, как этот сэр рыцарь, вздрагивающий во сне. Что с ней стало, некромант Фесс, говори!..

Глефа была хороша. В меру тяжела, ухватиста, механизм, что выбрасывал скрытые в древке клинки, работал бесшумно, и лишь в гнёзда свои сталь входила с негромким вкусным щелчком. Позади остались долгие недели бдений над гномьим горном, где горел не просто чёрный уголь, но ярилось драконье пламя. Аэ не покидала кузни. Вдох, грудь драконицы раздувается – и медленный-медленный выдох, тонкая струя пламени врывается в распахнутый зев топки, чтобы не переполнилась, чтобы не пропало ни капли. В драконьем огне плавятся истинные сталь и серебро, солнечное золото и рунные камни; за всё это богатство некроманту пришлось побегать подземными выработками, куда успели просочиться неупокоенные. Здесь он начал составлять свои «конспекты», описывать разные виды нежити; и, видать, очищенные им штреки со штольнями открывали Подгорному племени дорогу к немалым богатствам, ибо гномы, при всей их скупости, не пикнув, выложили Фессу всё, им запрошенное.

Рунные камни распадались в пыль под дробящими чарами. Истинные металлы вскипали в тиглях. Некромант пробовал, пробовал и пробовал вновь, пока символы, впечатанные в магические кристаллы, не начали устойчиво восприниматься заготовками клинков.

Тонкие, но массивные, какими можно и рубить, и колоть. Несущие в себе начертания множества рун, природных, явленных в особых самоцветных камнях, способных направлять и преобразовывать силу. Символ надлежало очистить от его вместилища, заставить идею руны перейти в раскалённый расплав.

Иные руны лучше всего ложились на истинное серебро, иные – на солнечное золото. А иные, самые могущественные – на простую сталь, как ни странно.

…А потом всё кончилось, и сверкающее лезвие легко разрубило куклу в двойной кольчуге. Гномы, коих набилось в мастерскую великое множество, одобрительно затопали и загомонили. Дюжина кузнецов, дни и ночи напролёт проковывавших заготовки, ходила гоголем – ещё бы! Честь этакая не каждому выпадет!..

– Ты доволен? – тихонько спросила Аэ, когда они выехали из ворот гномьего града. – Ты ведь этого хотел, да?

Что-то было не так с её голосом. Драконица словно собиралась разрыдаться, хотя Аэсоннэ сроду не плакала.

– Что случилось? – Он отложил глефу.

Гномы на прощание выкатили надёжную низкую тележку с парой выносливых мохнатых пони, так что от гор некромант с Аэ путешествовали, можно сказать, с комфортом.

Драконица понурилась, сунула ладошки меж плотно сжатых колен; ни дать ни взять набедокурившая девчонка в ожидании неминуемой нахлобучки.

– Что случилось, Аэ?

– Это… могила, – прошептала она чуть слышно.

– Какая могила? Почему могила?

– Отсюда нет выхода. Я не чувствую. Сперва… когда мы только тут оказались… я думала, что просто… ну, что это во мне дело, что я выбилась из сил или что-то ещё. А теперь уверена – могила. Яма. Ямища, огромная, и больше ничего. И нас в неё сбросило.

От слов её веяло смертным отчаянием.

– Да что на тебя нашло, Аэ? Ты мне помогала, ты такой молодец, глефа – только благодаря тебе!..

– Потому что ты этого хотел, – губы её едва шевелились. – И это помогало мне не думать. А теперь дело сделано и что дальше?

– Здесь хватит работы для некроманта, – улыбнулся он.

– Работы для некроманта… здесь тяжело и душно, пойми. Небо давит на тебя, словно крышка гроба или могильная плита.

– Откуда ты можешь знать, как давит крышка гроба или могильная плита? Довелось полежать? – Он ещё пытался шутить.

Аэсоннэ не ответила. Так и сидела, сгорбившись и сжимая коленками ладони.

– Послушай, – попытался он вновь, – небо здесь – обычное, голубое. И солнце, и горы, и всё остальное. И мертвяки, которые точно так же пытаются разорвать и слопать живых. Их надо защищать. В этом долг некро…

– Они здесь все мертвы. Все куклы! – Аэ вдруг подскочила, кулаки сжаты, и меж ними словно ударила белая молния. – Здесь нет живых! Ты не видишь?! Не понимаешь?!

Фесс только заморгал.

– О чём ты, Аэсоннэ? Люди как люди, гномы как гномы. Эльфов мы пока что не видели или там орков, но не сомневаюсь, что и они найдутся, такие же, как везде. Это просто мир, один из множества; мир в Упорядоченном, и мы, конечно же, найдём, как выбраться отсюда.

Юная драконица выслушала его с непроницаемым выражением. Жемчужные волосы растрепались, однако она даже не пыталась их поправить.

– Нас сбросило в яму, – повторила она медленно, словно младенцу. – В яму с мертвецами. И они…

Дорога, которой катила их тележка, была оживлённой. Люди и гномы, пешие и конные, на возах и прочем – всё вперемешку. Длинноухий ишак меланхолично протопал мимо, задрал хвост и, не меняя всё того же философического выражения, опорожнился.

– Для мертвецов они все ведут себя просто неотличимо от живых, – заметил некромант.

Драконица тяжело вздохнула.

– Сперва я сомневалась. Теперь уверена. Вот после этого, – и она чуть ли не с отвращением ткнула в его глефу.

– Почему? Отчего?

– Тебя не удивило, как легко нашлось всё потребное, чтобы у тебя вновь появилось бы твоё излюбленное оружие? Истинные золото и серебро! Истинная сталь! Рунные камни! Всё заботливо доставленное прямо нам под нос, подсунутое, если угодно!