Взялись власти и за цыганских детей. На улице не было уже так вольготно, Пашке и таким же, как он, детям улицы пришлось даже ходить в школу.

– Да неужели? – прыснула Ася, представив себе Пашку за партой.

– Точно, – усмехнулся Пашка, – кстати, учился я даже неплохо… Лишние знания никогда не помешают, тем более цыгану, это еще дед мой говорил.

Ася рассказала, как попала в приют, как там ее нашла бабушка. Рассказала о своем третьем, счастливом детстве.

Как жили они с бабушкой в той самой квартире, где она живет сейчас, как бабушка твердила ей, чтобы забыла все, что было с ней прежде, и начала новую жизнь.

Бабушка работала в библиотеке и не представляла себе жизнь без книг. И Асю потихоньку приучила к чтению. После всего, что с ней случилось, Ася была тихой и нелюдимой, не любила шумных сборищ, криков и гвалта на школьных переменах и во дворе.

В новой школе ее не обижали – учителя попались хорошие, бабушку там знали. Дети, конечно, были разные, но Ася за два года уличной жизни всякого повидала, многому научилась, так что обычно ей достаточно было просто пристально поглядеть обидчику в глаза, и он сразу же терял охоту ее оскорблять.

И все же лучше всего Асе было дома с книжкой. Книжка не обманет, не подведет, не подставит ножку, не раздует сплетни, не станет за спиной говорить гадости.

Ася училась, помогала бабушке по хозяйству, понемногу вообще взяла все заботы на себя, ведь она рано научилась взрослой жизни – с семи лет сама добывала себе пропитание, да еще и за мамой нужно было присматривать.

Как уже говорилось, бабушка была фактически Асе не родная, просто с родной бабушкой были они с детства близкими подругами. Та умерла рано, а мама Аси к тому времени повзрослела и бабушкиных советов слушать не стала – сразу же после школы пошла работать.

И то сказать: отец ее пил горькую, мачеха ворчала и попрекала куском, куда уж тут учиться… Потом, когда мама вышла замуж и уехала, бабушка получила даже от нее пару писем – все хорошо, девочку назвали Ассейной…

Прошло девять лет, и бабушку попросили организовать в приюте библиотеку. И там она увидела темнокожую девочку, которую звали Асей Ивановой. Бабушке работники приюта рассказали ее историю – то, что знали сами, а знали они немного, потому что Ася была не слишком разговорчива, жизнь приучила ее никому не доверять и как можно меньше рассказывать о себе.

Бабушка, однако, родилась в этом городе и прожила в нем долгую жизнь. Поэтому, хоть и занимала она скромное положение библиотекарши, были у нее старинные знакомые, к которым можно обратиться в трудную минуту. Не денег занять, а помочь навести справки насчет одинокой чернокожей девочки. А потом помочь эту девочку взять к себе. Тоже нелегкая задача – преодолеть все препоны, которые ставят чиновники.

Бабушке помогли, и они с Асей стали жить вместе, о чем Ася вспоминает с радостью. Пенсию какую-то Асе положили, как сироте, да еще бабушкина зарплата в библиотеке. Денег мало, конечно, зато рядом наконец был родной человек. При бабушке Ася оттаяла душой.

– Повезло тебе, – протянул Пашка со своей странной кривоватой улыбкой.

Он посмотрел на нее долгим взглядом и вдруг спохватился:

– Да, вот еще что…

Пашка запустил руку в карман, что-то оттуда достал и вложил в Асину руку.

Ася раскрыла ладонь и не поверила своим глазам.

На ладони у нее лежало бабушкино колечко.

– Как это… – пробормотала Ася, – почему…

– Мамо отдала его, когда я рассказал ей, кто ты такая.

– Но я ведь подарила ей его…

– Это память. Память нельзя подарить, нельзя продать. Память нужно хранить.

– Спасибо…

В это время в дверь дважды стукнули, и, не дожидаясь ответа, в комнату заглянул тот худой долговязый парень, который до того сидел перед дверью. Он разразился длинной фразой, из которой Ася поняла только несколько слов, и тут же скрылся за дверью.

Пашка встал:

– Извини, Ася, я должен на какое-то время уйти.

– Что-то случилось? – насторожилась Ася.

– Дела. Не волнуйся, тебе здесь ничего не угрожает.

– Ты вернешься?

– Обязательно! Как я могу не вернуться? Я так долго тебя искал!

– Вот уж неправда, – улыбнулась Ася, – не искал ты, забыл меня совсем.

– Но все равно я рад, что мы встретились!

Видно было, что сейчас он не врет.

И снова Ася осталась одна.

Но теперь…

Теперь жизнь для нее обернулась другой стороной.

До сегодняшнего дня она не сомневалась, что ее второе детство закончилось в тот день, когда убили Пашку. Она закрыла ту страницу и не собиралась больше открывать ее. Никогда. Ей незачем больше было вспоминать ту жизнь, потому что, кроме Пашки, в ней не было ничего хорошего.

Но если Пашка жив – это многое меняет.

Ася смотрела в окно, но вместо глухой кирпичной стены в узорах трещин видела свое прошлое. То прошлое, на котором давно уже поставила крест, то, которое она старалась не вспоминать.

Как грабили квартиру одного богатого типа, и Асю, как самую легкую, спустили на веревке с лестничного окна верхнего этажа, и она пролезла в открытую форточку. Она вообще была очень ловкой и гибкой, прямо как резиновая кукла…

Как цыганята нашли на пустыре машину, а в ней – мертвого мужика, и кругом были рассыпаны доллары. Мальчишки похватали сколько можно, пока труп не свалился на сиденье, задев гудок, тогда все убежали. Но приехала полиция, которая забрала оставшиеся деньги. Дошло, видно, и до хозяев денег, они удивились, что так мало, и предприняли поиски. Люди были серьезные и страшные, быстро вышли на цыган, и через два дня толстого Лойко, которому цыганята принесли доллары, нашли в темном переулке мертвым.

Ася не знает, чем закончилась эта история, помнит только, что цыганки страшно обеспокоились и не пускали детей никуда из дома. Потом все стихло, видно, взрослые разобрались.

Живые картины прошлого пробегали перед Асиными глазами, и вдруг она услышала за спиной негромкий скрип двери.

Ася резко обернулась.

В первый момент она подумала, что это вернулся Пашка…

Но нет, в дверях комнаты стояла женщина средних лет.

Как и она, эта женщина была темнокожей, хотя и не совсем черной. Женщина была высокой, с густой шапкой вьющихся волос. Стройная, с гордо посаженной головой, темные яркие глаза.

И еще – ее лицо показалось Асе смутно знакомым… кого-то это лицо ей напоминало…

И она – эта незнакомка – тоже внимательно разглядывала Асю.

Молчание затянулось, оно стало плотным и ощутимым.

Наконец женщина проговорила: