Вадим жив?

Как наяву, в лицо ей снова ударил жар пламени пожарища, в которое она собиралась броситься, уверенная, что он ждет ее там. И она бросилась бы, если б не подоспел Поляков. Она сгорела бы заживо, наивно полагая, что хотя бы на небе они смогут быть вместе. Она умерла бы, оказавшись одна.

За прошедшие полгода девушка могла умереть не единожды. Мира знала это, знала, когда очнулась в кардиологическом отделении районной больницы и увидела заплаканные глаза бабушки, тщетно пытающейся скрыть страх за жизнь любимой внучки, и врачей, приходивших на осмотр, сверяющих показания аппаратов, к которым она была подключена, хмурящихся. Но не боялась, хоть и плакала ночами в подушку. Врачи не понимали, почему при интенсивном лечении ее состояние не улучшалось. А потом стало еще хуже. Кардиологи, которые консультировали ее, не понимали, что происходит, и назначали все новые и новые препараты, обследования, анализы… И никому не пришла в голову мысль, что девушка могла быть беременной. Такой вариант не допускали, а когда все же решились пригласить гинеколога, оказалось, что она действительно беременна, причем три месяца как. Рожать, однако, категорически запретили. При ее диагнозе роды — самоубийство. Мирославе плевать было на собственную жизнь, и она могла бы рискнуть, но… Если она умрет, с кем останется ребенок? С матерью, которая в редкие наезды в больницу чаще всего была после перепоя? Или с бабушкой, у которой и без того серьезные проблемы со здоровьем? Мира могла бы рискнуть собственной жизнью, но обрекать дитя на сиротскую жизнь в приютах и интернатах не хотела и согласилась на аборт.

Да и не могла Мира думать о ребенке внутри себя, как о ком-то живом, реальном. О ком-то, кого она смогла бы взять на руки и почувствовать тепло. Она не могла ни физически, ни морально взять на себя ответственность за чью-то жизнь.

За прошедшие месяцы Мира смирилась со смертью Вадима, а оказалось, он жив. Поверить в это было сложно, но как только осознание снизошло на нее, в сердце вспыхнули безумная радость и надежда.

«Он жив! Жив! Жив! — кричало и пело все внутри. — Он жив! А значит, он вернется…»

А потом появилось осознание реальности. Если он жив, то почему до сих пор не дал о себе знать? Прошло полгода, но он так и не объявился… Мир такой огромный, и где-то в нем потерялся Вадим. Где его искать, девушка не знала. Но она даже мысли не допускала, что после пожара он не вернулся, не попытался узнать о ней. Вот только ее уже в Старых Дорогах не было. И спросить, куда девушка подевалась, он не знал у кого. Возможно, Вадим потом возвращался, а она появилась только летом. Но ни разу, за все долгие летние дни, проведенные в Старых Дорогах, и светлые ночи, когда Мира одна бродила по окрестностям деревни, она не встретила его, не почувствовала его присутствия…

Усиливающийся ветер клонил к земле травы. Тревожно шумел лес, зарницы вспыхивали со всех сторон, раскаты грома заставляли содрогаться землю, тьма опускалась, готовая вот-вот поглотить все. Исчезли птицы, замолчали кузнечики, притаились в лесу звери, старушки в деревне, закрывшись в домах, крестились на иконы, молясь, чтобы буря прошла стороной…

Мира вдруг оказалась одна среди разбушевавшейся стихии. Она рассеянно огляделась по сторонам и в нескольких шагах от себя, в синеватом свете зарниц, увидела Полякова. Он, бесспорно, искал ее, но видеть его, быть с ним рядом, разговаривать Мире не хотелось.

Она быстро пошла вперед, напрасно надеясь остаться незамеченной, добраться до дома раньше, чем начнется дождь…

Леша догнал ее, схватил за руку, повернул к себе. Ветер сорвал с плеч девушки легкую шаль и унес куда-то. Первые тяжелые капли дождя упали на землю.

— Мира! — закричал Алексей. — Бежим скорее!

Он бросился бежать, но не к деревне, а к лесу, который был ближе, волоча ее за собой. Девушка хотела вырваться, ударить его, закричать, но разряд молнии, рассекший небо, заставил ее испуганно вздрогнуть и безмолвно последовать за ним.

Лес поглотил их как раз в тот момент, когда обрушился настоящий ливень. Пригнувшись, парень и девушка забрались под раскидистые ветки старого дуба, росшего недалеко от края леса. Нижние ветки почти доставали до земли. Необъятный, шершавый, бурый ствол избороздили глубокие трещины, а снизу уже и мох порос.

Тяжело дыша, Леша и Мира прижались к нему, пытаясь прийти в себя. Из-за густой листвы сюда не проникали потоки дождя, да и бесконечные вспышки молний здесь казались не такими страшными. От раскатов грома вздрагивала земля и закладывало уши.

Сев на землю, Мира поджала к груди колени и обхватила их руками.

Леша постоял немного и последовал ее примеру. Темнота окутывала их, голубоватый свет зарниц сюда почти не проникал. Прогретый за день душный воздух имел горьковатый острый привкус, а еще пахло смолой, пылью, лесными цветами, дождем…

Постепенно пробираясь сквозь листву, капли стали попадать и на них, а вокруг тревожно, угрожающе шумел лес, поскрипывали от ветра деревья, ломаясь, падали сухие ветки. Где-то над ними, спрятавшись в крону дерева, попробовала подать голос ворона, тут же откликнулся гром.

Мира поежилась, когда холодные капли упали на ее обнаженные плечи, и вздохнула.

Леша пододвинулся к ней. Сняв мастерку, накинул ее девушке на плечи. Мира дернулась, когда его пальцы коснулись ее обнаженных плеч, но протестовать не стала.

Они сидели молча, плечом к плечу, время от времени поднимая головы вверх, как будто надеялись увидеть небо. С листьев капало все сильнее, но гроза постепенно уходила, затихал лес, отдаленнее становился гром, вспышки молнии прекратили частить. Гроза уходила, принеся миру долгожданную свежесть…

Кутаясь в мастерку, девушка чувствовала, как сырость и влажность, подбираясь к ней, вызывают дрожь. Леша видел, что она дрожит, и, превозмогая желание обнять ее, согреть, сжимал пальцы в кулак.

— Мира, — негромко заговорил он. — Раз уж мы вынуждены быть здесь сейчас вдвоем, я хотел бы поговорить с тобой…

— Не понимаю, о чем!

— Перво-наперво, хотел бы попросить прощения за всех нас…

— Не надо за всех! — перебила Мирослава. — Я не знаю, зачем ты мне все это говоришь, зачем ходишь за мной и носишь цветы, но за всех просить прощения не надо. Я знаю, мой братец виноватым себя не считает, Юрьев тоже! И ты знаешь это так же хорошо, как и я! К тому же, разве можно все простить? Ведь если бы… — начала Мира и замолчала.

— Да, если бы не мы, сейчас все было бы иначе. Ничего страшного не случилось бы, и ты была бы счастлива с ним. Да, мы разрушили твою жизнь, но права на это не имели. Ни мы, ни Степик. Если бы можно было все вернуть, повернуть жизнь назад, я не стал бы в этом участвовать, но мир устроен так, что в нем ничего нельзя исправить. Я знаю, ты ненавидишь нас всех и, в общем-то, ничего другого мы не заслужили, но…

— Что тебе нужно от меня, Леша? — перебила его девушка.

Парень запнулся и умолк.

— Мне ничего не нужно! — ответил он после нескольких минут молчания. — Я просто хочу помочь тебе!